Виктор Поротников - Олег Черниговский: Клубок Сварога

Ковуи выставили полторы тысячи всадников.

В Посемье Олегу и Борису удалось набрать пять тысяч пеших ратников. Это были в основном смерды и ремесленники из городов, вооружение которых состояло из топоров на длинной рукоятке, копий с широким наконечником и коротких засапожных ножей. Лишь немногие имели щиты, кольчуги и шлемы. Успешный набор объяснялся просто: Борис сразу выдавал ратникам плату по гривне на человека, обещая в случае победы над дядьями ещё по две гривны. За погибших их деньги могли получить родственники.

Во главе пяти тысяч пехоты и трёх с половиной тысяч конницы Олег и Борис устремились к Чернигову с юга, где степное раздолье позволяло войску двигаться скорым маршем, развернувшись в боевой порядок. Такой тактики всегда придерживались половцы.

Поскольку Олег и Борис повсюду на своём пути продолжали сыпать деньгами, призывая смердов и боярскую челядь в своё войско, слух об их щедрости распространялся по городам и весям с неимоверной быстротой. Кое-где вольные смерды снимались с места целыми деревнями и, вооружившись чем попало, спешили встать под стяги князей-изгоев.

До рати, осаждавшей Чернигов, слух о войске Олега и Бориса докатился, перемешавшись с домыслами и кривотолками: будто у князей-изгоев в войске не меньше тридцати тысяч воинов. Будто к ним опять присоединились половцы, так что конницы у них около десяти тысяч.

- Что делать будем, брат? - оробел Изяслав.

- Надо немедля выступать навстречу, - не раздумывая, сказал Всеволод. - Коль встретим изгоев здесь у Чернигова, боюсь, не одолеем. Черниговцы к ним на помощь из-за стен выйдут, и окажемся мы как мясо в котле между огнём и крышкой.

Изяслав не стал спорить, хотя первым его желанием было спешно отступить в Киев, чтобы там дождаться зимы. И потом продолжить войну с ретивыми племянниками, когда половцы уйдут на зимние стоянки.

Чтобы сбить с толку осаждённых, братья Ярославичи подняли войско посреди ночи и, соблюдая тишину, двинулись к переправе.

За Десной расстилались холмистые равнины, местами пересечённые маленькими речками и глубокими оврагами. Лесные дубравы заступали путь войску, болотистые низины встречали ратников гомоном перелётных птиц, собравшихся в тёплые края.

Ранним октябрьским утром воинство Олега и Бориса после ночёвки оставило городок Уненеж. На первом же переходе у села Нежатина Нива князья-изгои наткнулись на полки Изяслава и Всеволода. Здесь, в тридцати верстах от Чернигова, две враждебные рати и изготовились к битве.

Борис, находившийся в головном отряде, ворвался в село, опрокинув и рассеяв торческую конницу, стоявшую заслоном возле крайних изб. Торки бежали столь стремительно, что оставили раненых и свой боевой стяг. Олег, полагая, что дядья попытаются отбить село обратно, подтянул к Нежатиной Ниве пешие и конные полки, развернув их так, что село оказалось у него в тылу.

Однако Изяслав и Всеволод не торопились начинать сражение, желая дать своему войску передышку поело утомительного перехода. Вдобавок они видели, что пехоты и конницы у князей-изгоев совсем не так много, как о том ходили слухи. Изяслав и Всеволод опасались, что где-то поблизости может скрываться половецкая орда, поэтому предпочли отступить от села, невдалеке от которого рос густой лес, и расположили полки на равнине, став спиной к извилистой речке Либуше.

- Пущай племянники думают, что мы робеем перед ними, - молвил Всеволод. - Надо вынудить их действовать опрометчиво.

- Не дай Бог, в том лесу половцы затаились иль Роман со своей дружиной, - обеспокоенно бормотал Изяслав, вглядываясь в лесную чащу, расцвеченную пурпурно-жёлтой осенней листвой. - Что-то больно храбро ведут себя изгои. Не иначе, чувствуют за собой крепкую силу.

- Потому и не следует нам на рожон лезть. Терпением да умением одолеем племянников, даст Бог.

Допросив пленных торков, Олег собрал военный совет.

- Против нас стоит шестнадцать тысяч пехоты да конницы шесть тысяч, - начал он. - Думаю, не совладать нам с такой силой. А посему предлагаю договариваться с дядьями миром. Полагаю, они, видя нашу решимость, не станут упорствовать и уступят нам Чернигов доброю волею.

Лишь Регнвальд согласился, прочие воеводы настаивали на сражении.

- Нельзя идти на попятный, княже, - говорил Гремысл. - Смерть Глеба, брата твоего, требует отмщения. Пехоты у нас, конечно, меньше, зато конница наша получше. Будем действовать наскоками и расстроим войско Ярославичей. Отец твой покойный многочисленности вражьей никогда не страшился. Вспомни битву с погаными на реке Сновь.

- Я другую битву помню, воевода, - мрачно промолвил Олег. - Битву на Альте и тоже с погаными. Тогда мы еле ноги унесли.

- О чем ты говоришь, брат! - не сдержался Борис. - Чтобы я стал просить Изяслава о мире, никогда не будет этого! Изяслав повинен в смерти моей матери, на нем кровь Глеба. Этого выродка я убью собственной рукой! Чего мы медлим? Пора трубить в трубы!

- Одумайся, брат, - возразил Олег. - Против нас стоит четыре князя. Из них двое, Владимир и Ярополк, воители отменные, ты сам это знаешь. Да и Всеволод Ярославич не робкого десятка. Без черниговцев сечу затевать нельзя.

- Вот именно, - хмуро вставил Регнвальд.

Однако Борис, опьянённый лёгкой победой над торками, ничего не желал слышать.

- Коль ты робеешь, - сказал он Олегу, - то будь в стороне и смотри только. Я один пойду на них. Сила войска не во множестве, но в храбрости.

Воеводы, воодушевлённые Борисом, дружной разноголосицей поддержали его бесстрашный порыв. Громче всех выступал за битву Гремысл и военачальник касожской дружины Албек.

- Будь по-вашему, други, - уступил Олег. - Я центр возглавлю. Тебе, Албек, правое крыло даю. Тебе, Борис, левое. И да поможет нам Господь!

Было 3 октября 1078 года.

Солнце ещё не дошло до зенита, когда со стороны Нежатиной Нивы по скошенным лугам и черным пажитям двинулись на рысях конные дружины. Среди частоколов копий грозно реяли стяги. На солнце блестели щиты и шлемы. Заметно отставая от конницы, серой массой двигалась пешая рать, длинные шеренги которой растянулись почти на полверсты. Дружинники Олега, сдерживая коней, гарцевали рядом с пехотой. Вместе с князем находился Гремысл с Глебовой дружиной. Всего в центральном полку находилось около семи с половиной тысяч пехоты и конницы.

У Албека на правом крыле было девятьсот касожских всадников и шестьсот конных ковуев. У Бориса на левом - восемьсот его дружинников и тысяча ковуев.

На другом конце обширной равнины у самой реки пришли в движение конные и пешие полки. Покачивались в такт движению пешцев поднятые кверху длинные копья, ярко алели овальные, заострённые книзу щиты, трепетали на ветру красные плащи всадников. Даже издали войско братьев Ярославичей выглядело грознее и внушительнее, нежели воинство их недругов.