Андрей Косёнкин - Юрий Данилович: След

- Да ить разве ж мыслимо, святый отче, без твоего-то благословения шаг ступить? - смиренно произнёс Юрий и покаянно добавил: - А худые слова прости мне, отче! Не сдержан я…

- Что ты, что ты! - прервал его Максим. Слёзы умиления выступили у него на глазах. - Раскаянный грех - не грех, а раскаявшийся Господу ближе праведника! Иди же, сыне, благословлю тебя.

Юрий готовно кинулся на колени.

- Уверуй в Господа, и упасёт Он тебя от искушения Дьяволова, и наставит на путь, и возведёт на высоты твои… - крестным знамением осенил благочинный склонённую голову.

Дрогнула ли рука, его осеняющая? Вряд ли… Радость-то пуще слёз взгляд туманит…

Да ведь и мать Мария, изрядно умевшая в чужих душах читать, готова была возрадоваться… только отчего-то иные пришли ей на ум слова: поступит он вероломно, ибо от самого чрева материнского прозван отступником…

Немного понадобилось времени, чтобы те слова подтвердились.

Юрий, получив во Владимире все, что мог получить, даже то ещё, на что и совсем не рассчитывал - то бишь, благословение высочайшее, хотя и дано оно было отнюдь не на вероломство (да кто ж о том ведает?), решил в тот же день, не мешкая, отправиться в путь. Вернувшись от митрополита, велел снаряжаться в дорогу. На его приказание Федька Мина довольно и не без лукавства заметил:

- Так это мы вмиг, князь: нищему собраться, только подпоясаться, - и расхохотался.

Засмеялся и князь: на диво больно уж ловко все складывалось!

Дело в том, что Юрий пришёл во Владимир налегке, без обоза. Великие дары, уготовленные для Орды, ещё на полпути были скрытно погружены на лодьи нижегородских бояр, загодя подкупленных Иваном.

На какие посулы московские позарились те бояре, сказать трудно, вряд ли расчётливые нижегородцы всерьёз поверили в возможность того, что племянник возьмёт в суде верх над дядей, скорее всего просто-напросто корысть не смогли превозмочь. Так ли иначе, но именно нижегородцы дали суда под Юрьевы нужды, и теперь те суда ожидали Юрьев отряд в нижнем течении Клязьмы, откуда до самой Волги было рукой подать. Ну а уж по Волге путь в Орду открывался прямой, безо всяких преград. Сильно опасался Юрий, что Михаил попытается во что бы то ни стало стреножить его, потому и пошёл на эту уловку. И он умел быть предусмотрительным…

Так что прав был Федька: все сборы-то - дружинникам коней взнуздать, а ему, Юрию, под нарядный кафтан стальную кольчужку вправить, на тот случай, коли Михаил на него засаду выставил. Да только откуда ж знать Михаилу, что Юрий не сухопутьем, не суздальским опольем, а по Клязьме к Нижнему побежит…

И кони уже стояли под сёдлами, и кольчужка надёжно тяжелила плечи, да и сам Юрий уж сходил с крыльца, когда нежданно-негаданно на Княжьем дворе, где не по чину, а самовластно остановился Юрий, в сопровождении дьяков, в полном облачении, с большим крестом на груди вдруг появился святейший митрополит.

«Стар да прыток! Пошто припылил? Чего ещё ему надо, кажется, все уже сказано!» - Юрий тщетно пытался скрыть недовольство и даже испуг: губы плыли в кривой усмешке.

А Максим, утомлённый быстрой ходьбой, хоть и невелик путь от митрополичьих покоев до Княжеского двора, тяжело переводя дух, встал перед Юрием. На лбу, под жёстким обручем клобука выступила испарина, смуглые скулы выбелились старческой немочью, ан взгляд выкаченных иссиня-чёрных нерусских глаз гневен…

Враз во дворе смолкли крики дружинников, лишь кони, прося пути, нетерпеливо перебирали ногами, звеня обрядью.

- Здрав будь, отче, - неуверенно улыбнулся Юрий. - Вроде только расстались али я тебе опять стал надобен? Так пошто не позвал, пошто сам пожаловал?

Максим, все ещё не в силах справиться с тяжкой одышкой, недовольно махнул рукой: мол, брось, князь, оставь суесловие. Потом, опершись обеими руками на длинный посох с рукоятью, оправленной в золото, тихо, с передыхом, спросил:

- Скажи правду мне… куда идёшь?

Юрий передёрнул плечами:

- Так что ж наново спрашивать?

- Ответь! - уже совладав с дыханием, строго потребовал Максим.

«Вон как старый ущемить-то решил!.. Н-да…»

Одно дело с глазу на глаз обманывать да совсем иное на миру ротничать! В однова-то и крест целовать не страшно, а ты поцелуй его, когда на тебя сотня глаз глядит!

- Да что ж мы на дворе толк ведём, святый отче, пройди в горницу, - Юрий сбежал с крыльца, хотел ухватить благочинного под руку, однако Максим брезгливо оттолкнул его руку:

- Будешь ты отвечать мне?

Юрий пожал плечами и хмуро сказал:

- Так что ж, я и не скрывал вроде: в Сарай иду.

- В Сарай? - сузил глаза Максим. - Али не ты мне нынче слово давал?

- Слово? Какое слово? Что-то ты путаешь, святый отче, - искренне изумился Юрий. - Али я давал тебе слово в Сарай не ходить?

- Да не ты ли обещал не вставать на пути Михаиловом? - возмутился Максим.

- Я?.. Да ведь это не одно и тож, святый отче: Михаилу противиться и в Сарай не идти! Да вспомни ты: и слова я такого не давал! Да никто его у меня и не спрашивал! - Юрий и сам разгорячился, будто на него возводили напраслину. - Вот княгиня Ксения Юрьевна, при тебе то было сказано, дала мне слово, что не станет Михаил подо мной Переяславль искать! Разве не так то было, святой отец?

А ведь и впрямь так и было! Смутились мысли в Максимовой голове.

«Как же он обвёл-то нас? Да ведь не он нас обвёл, а сами мы с княгиней-инокиней обольстились не знамо чем, поверили, что и в пустыне каменной могут зерна взойти… А я-то, я-то давеча до слёз умилился! О, Господи, коли захочешь наказать, так прежде всего лишишь разума!»

- Ладно, - вздохнул старик, - знать, не услышали мы друг друга!

- Вот же! - торжествуя воскликнул Юрий. Он и двор обвёл наглым взглядом, точно всех призывал в свидетели своей правоты.

- Да не «вот же!» - рассердившись, ударил было посохом в землю митрополит, однако ж силы не соразмерил и, потеряв опору, качнулся на сторону и чуть было не упал. Да и упал, поди, кабы служки не поддержали.

- Может, воды испить тебе, отче? - заботливо спросил Юрий.

- Я ведь не за тем пришёл, Юрий, чтобы тебя при людях твоих честить, - слабо, на выдохе произнёс Максим, помолчал, собрался с силами и возвысил голос: - Слышишь, наново об том прошу тебя, сыне: не ходи в Орду! Не упорствуй!

- Да в чём я упорствую, святый отче? - будто в отчаянии Юрий всплеснул руками: - Не могу я в Сарай не идти - меня хан позвал! Не могу я его ослушаться! И тебе перечить не смею! Подскажи, как мне быть! Али ты своей волей можешь ханову власть превозмочь? Вон куда камень кинул! Коли до ханских ушей дойдёт, что митрополит Киевский, Владимирский и Всея Руси, а значит, и вся Православная церковь, зовёт к ослушанию, так велик будет повод безбожным агарянам новым огненным батогом пройти по Руси!