Вадим Полуян - Кровь боярина Кучки (В 2-х книгах)

Вот топот содрогнул подклет, забуянили голоса, заскрипели ступени. Род позже ожидал хозяина дома. По крещении намечался пир в княжеском дворце. Значит, отпировались быстро. Гость в однодышку [423] [423] В ОДНОДЫШКУ - на одном дыхании, одним духом. добежал до сеней, радуясь возвращению хозяина, спеша поздравить его. Внезапная оторопь остановила в дверях. Первым, кого увидел, был сам кутырь, Новгород-Северский князь Святослав Ольгович.

- Ррро-динь-ка! - заключил он Рода в объятья. - Стало быть, правду мне донесли, что ты скрываешься у Федьки-разбойника? А ты, Федорка, отрицал, а? Сдал бы я тебя сейчас в руки Пука, кабы не стал твоим крестным. Что скажешь?

Князь был изрядно пьян. Не трезвее выглядел и сам атаман, но лицо его становилось из красного бледным.

- Это мой погрех, государь, - признался обнаруженный затворник. - Я запрещал называть себя.

- Сызнова величаешь меня государем! - поднял палец кутырь. - А ведь не вернулся ко мне, даже Гюргию своему изменил. Так-то ты платишь за отеческий пригрев?

- Не знавал тебя в таком виде, князь, - переменил Род смирение на строгость. - А поведению моему есть причины. Здесь не время, не место их обсуждать.

- Ладно, - взял его за плечо кутырь и обратился к хозяину дома: - Где твой накрытый стол? Верно заметил мой бывший друг-ведалец: место и время не счёты сводить, а продолжить пир. Покажи, как ты тут разжился.

Стол в пиршественной палате и впрямь готов был принять хоть весь двор Ольговича вместе с малой дружиной. Виночерпии с блюдниками принялись за работу. Князь больше не обращал внимания на бывшего своего «друга-ведальца». Глеб Святославич миновал Рода со вскинутым подбородком, Внезд метнул косым взглядом, лишь боярин Пук сунул ватную длань с ласковым смешком:

- Нашего полку прибыло?

Атаман в челе стола, сидючи рядом с князем, опускал взор, встречаясь глазами с Родом: дескать, навязался кутырь на мою хлеб-соль, что поделаешь?

Странным показалось, что боярин Пук не по чину уселся рядом, даже обнял бывшего своего соратника. Бархатная петля объятий!

- Какое имя дали новокрещёному? - спросил Род, чтобы завязать разговор.

Важно потрясая сивой радугой усов, Пук ответил:

- Был Фёдор, остался Фёдором.

- Праздник - не война, - продолжил Род натянутую беседу. - Ишь как все веселы!

- Праздники-ватажники, будни-одиночки, - туманно возразил Пук.

Род пытливо всматривался в него:

- Что-то не понимаю тебя, боярин.

- Понимать - значит знать, - наставительно сказал Пук, - Стало быть, ты не ведаешь, что беглецу Изяславу угорский король Гейза прислал десять тысяч воев. А к ним супротивник Гюргия прибавил дружину старого дурака Вячеслава да черных клобуков, миновал Пересопницу и пошёл на Киев. Перед нами теперь задача: оборонять Гюргия или встречать Изяслава? Мой государь твоему не изменник, а вот как черниговские Давыдовичи решат, бабушка надвое сказала.

- Мой государь, твой государь… - в раздумье пробормотал Род, думая о своём.

Пук понял его по-своему:

- Стало быть, к нам вернёшься? Святослав Ольгович тебя приветит.

Род ничего не отвечал. Он позабыл про Пука, следил, как вбежавший бродник, челядинец Дурного, что-то истиха произнёс на ухо своему хозяину. Атаман коротко переговорил с Ольговичем. Сжавшееся сердце ведальца ощутило вдруг, что все последующее именно его коснётся. И, как всегда, сердце не ошиблось. Фёдор Дурной во всеуслышание объявил:

- Владимир Давидович, князь Черниговский, оказывает нам честь своим посещением!

- Хвала князю! Исполать! - воспрянули пьяные голоса.

Под эти радостные клики вошёл в палату пучеглазый человек, желчный, как волчий перец. Невольно вспомнился отзыв о нём покойного Нечая Вашковца: «Ласкает речами - затыкай уши, обнимает - уноси ноги». Князя сопровождал страшный жердяй, его неизменный тысяцкий Азарий Чудин, прозванный тем же Вашковцом «истым онагром».

- Удачно же я отыскал тебя, брат! - ласково обратился Владимир Давыдович к Святославу Ольговичу. - В городе не пирует, так за городом веселится. Я мигом сообразил! Хотя времечко не весёлое…

- Честь и место, брат! Честь и место! - повелительным взором освободил подле себя пространство северский властелин. - Может, и напоследок празднуем. Впереди - рать. Ты-то на чью сторону клонишь взор? - устраивал он у обширных своих телес сухонького Владимира.

- На твою, брате, на твою, - успокаивал тот.

- А я тебе, государь, и сейчас скажу, - встрял Азарий Чудин, ещё не севший за стол. - Не дело приставать нынче к Гюргию. Не единожды он союзников своих подставлял и теперь подставит.

Тут Святослав Ольгович вспылил:

- Ты подкуплен Изяславом, Азарий! Или не хочешь оставлять молодой жены?

Жердяй метнул в князя испепеляющий взор, а уста его вымолвили незлобивые слова:

- Молодые жены, княже, любят мужей вблизи, а не издали.

При этом тонкие, как тетива лука, губы его стали ещё тоньше. И за стол Азарий не сел, независимо прохаживался вокруг, отыскивая знакомцев.

Род сделал движение подняться из-за стола, тихомолком выйти.

Рыхлая рука Пука улеглась на его колено.

- Не бросай старого приятеля!

Род выдавил улыбку.

- Небось, боярин. В задец - не в поход, разлука недолгая.

Однако выйти он не успел.

- Ха! - воскликнул Азарий, обняв памятного своего врага. - Ещё один знакомец, да какой! - Он настойчиво повлёк обнятого к тому месту, где сидели князья. - Погляди, государь, кого я к тебе привёл! - обратился Чудин к Владимиру.

Поражённый нежданной встречей Давыдович даже вскочил из-за стола.

- Это… вот это да! - пролепетал он. - Божья воля, не иначе.

- Вражья воля, - поправил оторопевший кутырь. Он не забыл рассказ Рода о встрече его в черниговском застенке с Владимиром, потому от их нынешней встречи не ждал ничего хорошего.

Атаман Дурной тоже был в замешательстве. Ведь Род ему в приокском лесу со всей тонкостью поведал о своих злоключениях. Остальные пиршебники, не зная сути происходящего, с любопытством ждали дальнейшего.

- Твоя рученька моё горлышко помнит? - почти вплотную приблизил к Роду лицо Владимир.

Что было отвечать?

- Отложи нелюбье, - попросил двоюродного брата кутырь. - Кто старое помянет… Не порти пира.

- Что ты, любезный брат! Я пира не испорчу, - так же тихо ответил ему Давыдович. - Лишь прошу выдать мне головой одного из твоих людишек. Для взаимного удовольствия.

- Он не мой человек, - насупился Святослав Ольгович. - Этот боярич человек Гюргия.

- А сейчас-то твой! - проникновенно настаивал черниговский самовластец.

Род мог ринуться из палаты. И никакие хищные лапы истого онагра Азария не удержали бы его. Но он как заворожённый ждал решения Святослава, хотя уж ничего доброго не видел в его глазах.

Кутырь строптиво молчал.