Вадим Полуян - Кровь боярина Кучки (В 2-х книгах)

Он принял материнскую реликвию, надел.

- Теперь веди.

- Нет. - Текуса стала перед дверью, растопырив руки. - Там злой надим [456] [456] НАДИМ - приближённый царя. . В нем вместо сердца бьётся клубок змей. Не вылечишь царя, погибнешь. Великий жрец Хамлидш уже лишился жизни. Бессильны оказались его чары. Чаушнар даже не разомкнул очей. Я лучше тут с тобой прощусь. Как тебя спасти? Ума не приложу. Дворец уже моя тюрьма. Проклятый Семендер!

Взяв её за руки, Род молвил не без гнева:

- Мы теряем время!

За дверьми одрины ждала Онтонья. Втроём пошли по переходам. Вот половина царицына сменилась половиной царской, потому что Сарагурь и её спутников не сразу пропустила стража.

- Царица во дворце уже почти не властвует, - шепнула Бака.

В большой палате на высоком ложе, вспененном обильем покрывал, не видно было умирающего. Один светильник в изголовье едва разгонял тьму. Чуть-чуть поодаль в железном кресле сидел масластый длиннолицый кукраз, свесив смоляные космы. Он в терпеливом ожидании смотрел на ложе. Взгляд на вошедших был тяжёл.

- Вот Семендер, - шепнула Бака.

Надим с царицей говорили неприязненно. Почти что властелин в конце концов взмахнул рукой и отвернулся.

- Он в тебя не верит, - шепнула Бака. - Он обещает тебе смерть.

Целитель подошёл к одру.

- Прибавьте свету, - попросил Род по-кыпчакски.

Внесли второй светильник.

На ложе в пене покрывал желтели мощи. Жизнь в них едва теплилась. Род отыскал невесомую костлявую руку, потом нащупал другую.

- Выйдите все!

Вышла только Бака.

- Надим не хочет покидать царя. Я тоже не покину, - твёрдо вымолвила Сарагурь.

- Отойдите от одра подальше, - велел Род.

Главный царедворец и царица отошли.

Смертный холод из обтянутых пергаментом костей проникал в тело целителя сквозь пальцы, державшие почти безжизненные кисти долгожителя. Пришлось великой волей призвать всю внутреннюю теплоту, чтобы противостоять этому холоду. Почуяв свою победу, Род огласил ложню страшным голосом:

- Призываю тебя, могучий Од! [457] [457] ОД - невесомое вещество, сила, магнетизм. Взываю к тебе, великан Од иль! Пусть сила силу нудит. Пусть сила под пнём клубом бьётся. Красные муравьи, кровавые капли! Под магнитовым камнем сила магнитова… - Род понимал, что иссохшее дерево, лежащее перед ним, вот-вот будет сломлено смертью. Хоть бы чудом удалось влить в него свежие соки, размягчить старую древесину, вернуть ей упругость. Гибкое легко гнётся, да трудно ломится. Руки волхва-целителя плавно передвигались с седого черепа к утлой груди, с острых плеч к мягким запястьям, голос звучал внушительнее: - Через силу и конь не прянет, я пряну! Огонь силу взял, я отдам! Слабейший из сильнейших сильнее сильнейшего из слабейших. Чья сила, того и воля. Беру под силки! Пусть в больного сила войдёт, пот в пот, кровь в кровь. Нивка, нивка, возьми мою силку! Я мощный, дюжий, крепкий, здоровый, властный… Могу! Могу!

Чаушнар разжал веки, мутно глянул в глаза творящего заклинания, сухие пальцы нетерпеливо перебирали покровы ложа.

- У комаришка - силишка, у цыплёнка - силёнка, - кричал тем временем Род. - У меня, великанища, - силища! Сила по силе, осилишь. Сила не под силу, осядешь…

Царь сел на своём одре.

Из угла рокотнул затравленный рык Семендера. Из другого угла - горличий вскрик Сарагури.

- Вся сила в накале! - неистово возглашал целитель. - Куй, пока кипит, куй, пока кипит!.. Размогшийся, возмогай!

- Подайте халат! - властно пропищал царь.

Что за шум тут поднялся! Едва державшийся на ногах Род ещё видел затуманенным взором, как Чаушнар в солнечном халате выпущенным из заточения скакуном бегал по одрине, плюхнулся в железное кресло, где только что сидел Семендер, вновь вскочил, что-то резко приказывал, на кого-то крикливо гневался…

Бака? Нет, нет, И лека выводила целителя из царской опочивальни. И едва вывела, подошёл Белендшер:

- Позволь отереть пот с твоего лица, господин…

Влажное потирало закрыло уста и ноздри. Род непроизвольно вдохнул эту терпкую влажность. Миг… и явь уступила место глубочайшему сну.

Княжеский поезд мчался по дресвяной дороге сквозь болотные топи, лесные дебри через Новгород-Северский в землю вятичей и далее в суздальские края. В наглухо закрытой карети о двух занавешенных слюдяных оконцах сидели в мягких подушках колени в колени лицо к лицу Улита с Лиляной.

- Не борозди горючими слезами свои наливные щёчки, государыня моя милая, - советовала Лиляна. - Все в руках Божиих.

- Молилась нощно и денно, - размазывала по лицу горе Улита душистым кружевным лепестом. - Бог грешницу не слышит. Тиран ревнивый, половецкая образина, предательски отдал в рабство источник жизни моего сердца, опору моей души…

- Гюргий едва не проклял сына, когда Андрей покинул его, - несколько изменила стезю беседы Лиляна, - Уцепился за свой Остерский Городец, как тонущий за травинку. Победители ждут, когда побитый унесёт ноги, а тот юлит лисичкой со скалочкой. Каково Андрею плавать в позоре? Разумно настропалился к дому.

- Разу-у-умно! - простонала Улита. - Теперь я до гробовой доски не увижу своего света. На юге, на границе Дикой Степи, он все-таки был ближе, а на севере…

- Вспомни, как он в Москов к тебе из дальних далей снегом на голову упал, - жарко зашептала Лиляна, - ещё при жизни твоего батюшки, царство ему небесное.

- Слушай, слушай, - в свою очередь зашептала княгиня своей наперстнице, - Андрей-то перед самым отъездом угадай, о чём завёл со мной речь будто бы ненароком? О монастыре!

- Вевея, подколодная змея, ловко же проползла в последнюю твою тайну, - тяжело вздохнула Лиляна, - Это я о придумке с Агапитом-лечцом.

- Детей после этого отобрал, Граню и Гюрю, - вновь залилась слезами княгиня. - Сказывают, галичанку проклятую тщетно звал во Владимир. Разлучница пока затаилась в Галиче.

- Что же Яким проглотил язык? - рассердилась Лиляна.

- Тише! - насторожилась Улита. - Возатай может услышать. Всюду теперь за мной уши да глаза. А Яким себя бережёт для крайности. Ведь Андрей источает молнии. Будущее может стать страшней нынешнего.

Женщины замолчали. Род, находясь вплотную, сколько желал, прикасался к ним, они этого не чувствовали.

- Потерпи, лебёдушка Улита, - обняла Лиляна госпожу-подругу. - Грянет счастье, принесёт судьба жисточку твоего с юга к северу…

- Нет, - княгиня высвободилась, ненастно потемнев лицом. - Сердце-вещун без обиняков твердит: странные чужие люди унесут свет мой на юг, на юг и дальше на юг в дальние незнаемые страны. И не увижу света моего я больше никогда. Разве что на самом склоне жизни он осветит меня чуть-чуть…

Раненный таким провидением, Род выскользнул из мира движущегося княжого поезда и с превеликой тяжестью вновь ощутил свои телесные вериги.