Вадим Полуян - Кровь боярина Кучки (В 2-х книгах)

- Чего мелешь! - взъярился Фёдор Дурной, - За ногату отдают поросёнка или барана, а за резану - миску тюри.

- Я и говорю: задарма, - настаивал Могута. - Тьму тысяч взяли полону.

- Соплеменниками торговал! - возмутился кто- то.

- Да! Родичей готов продать, коли душу продал! - вскинул могучий бродник медвежью голову. - Все мы отцепродавцы! Кому молимся? Златицам с лярвами латынских королей да басурманских царей. Решили: лучше быть мехорезом [146] [146] МЕХОРЕЗ - грабитель, отрезающий мешки с деньгами. , чем мехоношей [147] [147] МЕХОНОША - чернорабочий, таскающий мешки. . Головники! Нюхалы [148] [148] НЮХАЛА - лазутчик, ищущий добычу. по большим дорогам! Горячей крови пиюхи! [149] [149] ПИЮХА - пьяница. За кем идём? Кому служим?..

Жилистый человек с наметившейся плешиной, что сидел против Рода, и ещё двое соседей по столу подхватили под мышки неистового богатыря.

- Уноси ноги, уноси!

- Атаман просто-напросто желал проверить новика. Что на уме, то и на языке. Попросил снадобьем помочь…

- Врёшь! - резко оборвал Невзор. - К твоей затее я не причастен.

Лжеволхва стали окружать. К нему потянулись цепкие руки. Ждали атаманова слова. И оно прозвучало:

- К ядрёной матице Валаама Веорова!

Старик забился воющей мухой в многочисленных щупальцах толпы-паука. Видно было, как все с боязливой радостью торопились расправиться с ним.

И вдруг Жядько рявкнул:

- Ти-ша!

- Братья, - ласково произнёс Невзор в наступившей тишине. - Я вынес приговор старому хлюзде [150] [150] ХЛЮЗДА - плут, мошенник. , что покушался на вашу честь. И вам мой приговор люб. Приговорите же и вы этого халабруя [151] [151] ХАЛАБРУЙ - большой, нескладный человек. , - атаман указал на Якушу Медведчикова. - Он обесчестил меня прилюдно. Уже сверху донизу просочилось моё бесчестье. Гляньте, что творится в Азгут-городке!

Он растворил оконницу, и вся малая дружина услышала шум толпы, окружившей хоромину. Там, внизу, бушевали бродники с заспинными колчанами, полными стрел, с луками, вскинутыми над головами. Дружно, как удары набата, сотня глоток выкрикивала: «Не-взор! Не-взор!» Крики были во славу, а не в угрозу. Тем временем в избу ввалились лучники под предводительством мрачного безбородого мужика с длинными обвислыми усами.

- Оска Шилпуй!.. Оска Шилпуй! - пронёсся пугливый шёпот.

- Вождь атамановых охранышей, - прошептал у самого уха Рода Фёдор Дурной. - Мы окружены!

- Так каков будет ваш приговор моему обидчику? - вкрадчиво вопросил Невзор. Малая дружина молчала. - К ядрёной матице его? - то ли постановил, то ли испросил согласия атаман. И опять молчание. - Любо ли вам моё решенье? - прозвучал завершающий вопрос, за которым должны были следовать не слова, а дела.

И общество, опустив очи долу, вразнобой ответило:

- Любо… любо…

- Стало быть, общее решение, - подытожил Невзор и махнул рукой.

Богатырь Якуша Медведчиков, могший всю атаманову прислугу, как крыс, с себя стряхнуть, не оказал никакого сопротивления.

- А этого… - низкорослый ватажник снова вытянул указующий перст в сторону новика, - этого… Вся нескладуха из-за него! Погорячился я в малую дружину его принять… Вон его отсель! Вон!

Прежде чем быть выдворену, Род собственной волей двинулся к двери. Никто слова в защиту не молвил, не оказал малейшей заступы. Даже Фёдор Дурной тихомолком отодвинулся к темной стенке.

Род застыл на высоком просторном крыльце. Внизу бушевали лучники, выкрикивая: «Не-взор! Невзор!» Вдали виднелась бревенчатая стена с заборолами [152] [152] ЗАБОРОЛО - защищенная бревенчатым бруствером площадка, идущая по верху крепостной стены. и костровыми [153] [153] КОСТЁР - укрепление. башнями по углам. Там и сям тянулись то ли длинные избы, то ли кошары с узкими продолговатыми оконцами, затянутыми пузырём, а местами заткнутыми лубьём. На площади по пути к крепостным воротам высилась виселица - «ядрёная матица», по выражению атамана. К ней подводили барахтающегося лжеволхва и обвисшего многопудовым мешком Якушу. Крик и гомон сопровождали смертное действо…

Чья-то рука ухватила Рода под локоть:

- Пойдём, малый. Не твоим глазам это видеть.

Его настойчиво уводил с крыльца тот самый жилистый человек с наметившейся плешиной, что сидел за столом напротив и бахвалился, как кого-то «бякнул, ажно он яхнул». По выражению соседа, этот бахвал «не шаняманя дерётся», хотя ростом не велик. Род не обиделся на обращение «малый» и доверчиво пошёл с бродником.

- Ты кто?

- Я Бессон Плешок, - усмехнулся тот. - Прозвали за то, что рано плешивым стал.

- Отведи меня к Филимону-гудцу, - попросил юноша, памятуя о «челядинце Жилотугов», как назвал старого дудошника Невзор. Верилось: именно этот человек, признавший его, сумеет облегчить душу после сегодняшних передряг.

Плешок подвёл к похилившейся лачуге на пустыре у крепостной стены.

- Гудец живёт наособину, не в общем дому. Дудит, никого не тревожа.

Ночь уже накатывалась на Азгут-городок. В лачуге хоть глаз коли. Плешок нашарил на столе светец, достал трут, вздул огонь.

- Вроде как дом без хозяина. Куда запропастился Филимон на ночь глядя? - бормотал он себе под нос.

При свете тщедушного огонька Род оглядел лачугу. И замер…

Филимон висел в переднем углу, загораживая икону. Висел на лампадном крюке. До чего же худ - небольшой крючок его держит!

- -Ахти, Господи! - всплеснул руками Плешок. Бережно извлекая гудца из петли и укладывая тело на лавку, он приговаривал: - За что же ты себя так, Филимонушка? Какой гад тебя укусил?

Род вспомнил слова Дурного: «Не сойдёт ему с рук сегодняшнее свидетельство против Зуя. Слишком любил атаман задиру». С затаённым дыханием юноша ощупывал горло удавленника.

- Поднеси-ка светец, - попросил он Бессона. Потом глухо произнёс: - Повесили мёртвого…

- Что такое ты лепишь? - не поверил Плешок.

- Его сперва удушили, потом повесили.

- Как ты знаешь?

Род выпрямился с тяжёлым вздохом.

- Мне ли, лесовику, не знать? Разный след оставляет петля, когда вешают зверя живым, а когда убитым.

В хижине долго длилось молчание.

- Пойду истиха кликну кой-кого, надо его убрать, - И Плешок вышел на воздух.

Род со светцом в руке стал искать дудку Филимона. В бедной лачуге поиски были несложны: стол, лавка, грубый поставец с несколькими посудинами… И нигде не было переладца, даже у покойного под рубахой. Род отыскал по грязному следу расплюснутую моршнями [154] [154] МОРШНИ - вид тяжелой кожаной обуви. дудку на полу у двери. Головник, стало быть, носил моршни, обувь не по погоде - слишком ещё тепло и сухо. Цепкая память юноши подсказала: вождь атамановых лучников Оска Шилпуй появился на пиру в моршнях. Донимала его небось застарелая ломота в ногах.