Фиона Макинтош - Золотые поля

— Не надо даже шутить так.

— Одним словом, я знаю, насколько меняется жизнь, когда ты получаешь собственный дом. Предлагаю тебе пожить у меня. Та гримаса, которую ты сейчас изобразил, была своеобразным ответом, так ведь? Мол, спасибо, Джек, за заботу. Да, я буду рад пожить в Марикуппаме.

— Я благодарен за предложение, Джек, но ты лучше потомись там один, — улыбнулся Нед. — Будешь со своей новой веранды насмешливо разглядывать тех, кто осмелится пройти мимо. У меня скоро появится свое жилье. Кстати, ты придешь на пикник в Чампион-Риф? Там ты сможешь познакомиться с Айрис.

— Я приду на танцы, но только ради того, чтобы удостовериться, что мой влюбленный друг не собирается жениться на особе, у которой задница как у слона.

Нед едва не подавился пивом, а Джек погрозил ему пальцем и посоветовал:

— Всегда смотри на мамашу!

— Прекрати! — Нед давился от хохота. — Ты безнравственный.

— Пойду посплю. — Джек поднялся. — Сегодня вечером у меня длинная смена.

Нед провожал глазами своего высокого друга. Тот покинул клуб, и Синклер осознал, что платить придется ему. Он не возражал. В отношении его Джек неизменно проявлял щедрость. Жестом подозвав официанта и дожидаясь счета, он смотрел, как Брайант шагал по дорожке, отделяющей сверкающие белизной и чистотой здания клуба от дороги. Найдет ли Джек когда-нибудь женщину, которая его устроит? Почему-то Нед в этом сомневался.

Они прожили в Коларе несколько веселых лет, и все считали, что Джек Брайант — неразборчивый волокита. Только Нед знал, как глубоко и серьезно мыслит его друг. Он просто предоставляет людям думать о нем, что им угодно, считать его этаким красивым шалуном без сердца, а на самом деле Джек очень одинок. Сейчас, как и раньше, Нед чувствовал это и был убежден в том, что когда Джек наконец полюбит, это будет огненная страсть, сметающая все на своем пути.

Он потряс головой, освобождаясь от мыслей о друге, и вместо этого задумался об Айрис. Ее первое письмо, пришедшее совершенно неожиданно, воспламенило его воображение. Он никогда не получал писем от девушек, по правде сказать, ни одна из них до сих пор не обращала на него внимания, не говоря уже о том, чтобы интересоваться его жизнью. С тех пор Нед часто встречался с молодыми женщинами, мог даже считать себя популярным действующим лицом на танцах и завсегдатаем вечеринок. Но ни одна из них не обладала для него таким очарованием, какое излучала Айрис, несмотря на тот факт, что они ни разу не встречались.

В письмах она всегда задавала много вопросов и, по-видимому, ничего не имела против того, что ее родители обращаются с ним как с сыном. Айрис могла приложить к письму рисунок белки, которую увидела в Гайд-парке, кусочек только что сшитого платья, билет в Королевский театр в Брайтоне. Так все и шло. Эти письма, причем весьма частые, были своего рода окошками в ее яркую жизнь в Лондоне. Нед взял привычку не вскрывать их до тех пор, пока не останется один и не будет располагать временем, чтобы как следует ими насладиться. Часто за чтением он улыбался и всегда, проглотив вначале все письмо разом, потом пересматривал его заново, медленно, останавливаясь на особенно заинтересовавших его местах.

Она всегда проявляла тепло и нежность, но с годами их отношения углубились. Нед никогда не признавался в чувствах и все же ощущал, что Айрис ждет встречи с таким же нетерпением, как и он. Каждый раз, когда Синклер думал о ее приезде, горло у него сжималось. А вдруг она разочаруется? Что делать, если он окажется для нее недостаточно высоким, чересчур сдержанным, слишком открытым или скучным? Страхи нарастали как снежный ком, но ее последнее письмо их развеяло и убедило Неда в том, что отношения вышли на новый уровень.

Оно содержало еще и фотографию Айрис крупным планом. Она писала, что хотела послать карточку родителям, но в последний момент ей пришла мысль заказать дополнительный экземпляр для него. «Чтобы ты знал, кого искать, когда приедешь за мной». Ее слова источали надежду и уверенность в том, что он будет ее встречать и ждать. На обратной стороне снимка она изящным почерком написала: «Для Неда. Айрис. X» [20] «X», поставленное в конце письма, обозначает поцелуй. (Прим. перев.) .

В момент, когда Синклер посмотрел на фото и прочел зашифрованную подпись, сердце у него забилось с удвоенной силой. А вдруг он придает этому слишком большое значение? Может быть, Айрис со всеми такая?.. Ему очень хотелось показать фото Джеку, но он воздержался. Нед желал, чтобы это была тайна, известная только ему и Айрис.

Джек ничего не имел против долгой прогулки до дома. Ходьба всегда помогала ему прояснить мысли. Если он прищуривался и не обращал внимания на красную землю и темный цвет кожи людей, окружающих его, то бывали минуты, когда ему казалось, что шахтные постройки — вращающиеся колеса, машинные залы, здания вокруг главной шахты — выглядят почти так, как в Корнуэлле. Он скучал по дому, по холоду. Благодаря неустанной ирригации Золотые Поля были необыкновенно зелеными, но за пределами садов и ухоженных участков пейзаж угнетал своей сухостью. Брайант тосковал по изумрудному морю, которым можно любоваться с корнуэлльского побережья в яркий весенний день, по полям, зеленеющим вокруг изрезанных ветром гранитных скал. Он никогда не жаловался на клубную жизнь, но бывали моменты, когда ему искренне не хватало анонимности корнуэлльского паба и запаха свежеиспеченных мясных пирогов.

Джек не позволял себе подолгу предаваться воспоминаниям, поскольку от этого на него нападала тоска. Все же мысль о том, что однажды он, может быть, вернется в Пензанс, бывала приятна.

Пока, однако, его домом были Золотые Поля, где слишком многое доставляло ему удовольствие. Генри оказался во всем прав тогда, несколько лет назад. Здесь благоденствовало сообщество, составленное главным образом из британцев и европейцев. Основную часть самой тяжелой работы выполняли наемные индийцы, но стиль жизни в Золотых Полях определяли англо-индусы. Именно они принесли на поселение ту роскошь, которая всем нравилась. У них были большие семьи, благодаря смешению кровей их потомство отличалось красотой и экзотичностью облика. Густые черные волосы обрамляли лица от бледного и далее, минуя все оттенки смуглого, до почти черного. В этом обществе любили развлекаться, ходить на вечеринки, умели и работать, и отдыхать, соблюдали британский этикет, но при этом ели острый карри и наслаждались индийскими блюдами с труднопроизносимыми названиями, от которых их британских знакомых пробрала бы дрожь.

Что же касалось жилищных вопросов, то в Золотых Полях проводилась политика отчетливой сегрегации. Уже сам по себе клуб был откровенной демонстрацией этого. Ни один англо-индус не имел права въехать или войти на территорию через главный въезд. Им могли пользоваться только члены клуба. Если англо-индус хотел нанести кому-то визит, то для таких случаев существовал специальный боковой въезд. Что касается индусов, то единственной причиной их пребывания среди подстриженных газонов был уход за этими самыми лужайками или обслуживание членов клуба. Так что это низкое величавое здание с впечатляющим круговым въездом и лестницей, ведущей к обрамленным арочными колоннадами верандам, беспорядочно теснящимся на манер ласточкиных гнезд, где гости могли найти прохладу и отдых, было воплощением колониального духа. За колоннами шли живописные окна. Сверкая сотнями стеклянных панелей, они горделиво красовались под крутой крышей, выложенной шифером. Рядом с пальмами и другими тропическими растениями росли английские деревья, а фоном им всем служил роскошный зеленый газон со стильными клумбами великолепных цветов.