Александр Струев - Царство. 1951 – 1954

За избрание Никиты Сергеевича Хрущева Первым Секретарем Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза Пленум проголосовал единогласно, хотя обсуждение на Президиуме прошло не гладко. Молотов, который после ареста Берии возомнил себя на особом положении, менторским тоном заявил:

— Зачем партии Первый Секретарь? Давайте вести Президиум по очереди, а руководство текущей работой оставим Хрущеву.

Каганович обеими руками уцепился за молотовское предложение:

— Сегодня первого секретаря изберем, завтра переименуем в Генерального — и прощай, партийная демократия! После смерти Сталина условились партией коллегиально управлять!

— Никита Сергеевич и так работой перегружен, — поддержал Ворошилов. — Помимо обязанностей по руководству Секретариатом ЦК Хрущев курирует Москву, Московскую область и Украину.

— Первый Секретарь не Генеральный! — выпалил Никита Сергеевич. — Первый Секретарь нужен для порядка! А государством мы и так сообща управляем, у нас без решения Президиума ни одно серьезное дело не обходится!

Спас положение Маленков, он безапелляционно заявил:

— Первый Секретарь нужен. От этого авторитета у партии прибавится и порядка станет больше.

Маленков страшно не хотел бузы, которую могли поднять Хрущев с Булганиным. К тому же председатель правительства чувствовал, что Молотов и Каганович все упорнее наступают на пятки и не ровен час вышибут его из премьерского кресла, а иметь Хрущева в качестве противовеса было неплохо.

После Пленума Молотов и Каганович сразу уехали. А Булганин, Жуков и Микоян утащили Никиту Сергеевича на первый этаж, в столовую, где по-быстрому организовали стол. Маленков тоже пришел пожать руку в неофициальной обстановке. Вспомнил, как в тридцать шестом жили с Никитой по соседству в Померанцевом переулке, особняк Маленкова — справа, а Хрущева — слева; как вечерами пили чай и обменивались мнениями.

«Тогда Хрущев был наивный глупыш!» — подумал Георгий Максимилианович, но, подняв рюмку, заговорил о его неукротимой энергии и неудержимой работоспособности. Посидев с полчаса, председатель правительства под благовидным предлогом удалился.

— Егор скоро сам себя перехитрит! — глядя вслед премьеру, заключил Булганин.

— Индюки с нами не пошли! — хитро заулыбался Жуков.

— Здорово ты, Никита Сергеевич, за сельское хозяйство врезал. Дал, так уж дал! — хмыкнул Микоян.

После выборов первого секретаря на Пленуме перешли к обсуждению многочисленных провалов в сельском хозяйстве, и, как следствие, катастрофических перебоев с продовольствием. Хрущев не удержался, всыпал правительству по первое число, прямо взорвал зал. Министра сельского хозяйства опустили ниже плинтуса, на место Бенедиктова был взят Лобанов. Сейчас, сидя за столом, подробности смаковали.

— Вы же знаете, ребята, люди еще живут впроголодь, а наш премьер не чешется, одни общие фразы: «Подумаем. Надо искать новые подходы. Будем перенимать прогрессивный опыт» и прочая белиберда! На местах сплошное разгильдяйство, да подхалимаж! Куда премьер ни придет, все на цыпочках бегут, пылинки сдувают — одно жополизство! Поневоле с ума сойдешь. А сельское хозяйство в загоне. Ты сядь, собери министров, секретарей обкомов, госплановцев, дай «цэу», назначь ответственных, и — вперед! Кто мешает? Видать, ясности в голове председателя правительства нет, план мероприятий для Маленкова еще не написали, вот и думает он, какими бы словами подоходчивей ничего не сказать, но чтобы на слуху убедительно вышло!

— Засвидетельствовать Маленкову почтение люди в очередь становятся, — подтвердил Анастас Иванович. — Встречи с хлебом-солью, с пионерскими концертами — голова кружится!

— Точно так, — поддержал Шепилов. Главного редактора газеты «Правда», тоже позвали на рюмочку.

— Егор хитромудрый, — определил Булганин. — Он до сих пор решает, к какому берегу пристать!

— Они с товарищем Молотовым о делах мирового масштаба мыслят, о высокой международной политике, — высказался Микоян. — Скоро с нами, с голозадыми, никто здороваться не будет, а они Европу с Америкой учить надумали!

— Давайте, что ль, выпьем? — устал вертеть в руках бокал Булганин.

Серов, который скромно сидел с края, подскочил и стал разливать.

— Дорогой ты наш Никита Сергеевич! — высоко подняв рюмку, начал Анастас Иванович. — Разреши нам тебя, нашего друга, поздравить с избранием на высокий пост!

— А он еще и красотку в Президиум протащил! — имея в виду Фурцеву, заулыбался Георгий Константинович.

Екатерину Алексеевну на этом же Пленуме ввели в состав Президиума Центрального Комитета, а накануне избрали первым секретарем Московского городского комитета партии.

— Без баб — никуда! — авторитетно заявил Булганин.

— А твоя Фурцева ничего, еще не антиквариат, ухоженная бабенка! — лукаво подтолкнул виновника торжества Жуков.

Все посмотрели на Никиту Сергеевича.

— Чего уставились? Правильно сказали — стоящая баба, и сама ничего, и в голове мысли, а не пустой звук! Должны же в руководстве быть женщины, не одним же нам со страшными рожами в газетах мелькать!

Булганин насупился.

— Я тебя, Николай Александрович, в виду не имею. Это только мы крокодилы кривомордые, — поправился Никита Сергеевич. — Я там, ну, товарищ Микоян немного, и прочая нечисть.

За столом расхохотались.

— Так что Катя к месту придется. При ней и наши филины, особенно Каганович, артачиться меньше будут.

— Горбатого могила исправит! — не согласился Жуков.

— Хватит философствовать! — прервал Булганин, и высоко вскинул фужер. — За Первого Секретаря Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза, товарища Хрущева. Наше троекратное…

— Ура! Ура!! Ура!!!

Алексей ждал ее на выходе станции метро «Библиотека Ленина», теперь он обязательно встречал Раду после занятий и провожал домой. Между ними давно завязались особые отношения, которые неизбежно возникают между юношей и девушкой, и которые величают головокружительным словом Любовь!

У Рады действительно кружилась голова от одного вида своего избранника, она в него по уши влюбилась. Алексей Иванович Аджубей был старше на целых шесть лет, и казался совсем взрослым мужчиной.

Алексей обнял и поцеловал девушку. Она счастливо прижалась к нему. Так, прислонившись друг к другу близко-близко, постояли они минуту, а потом, чинно, как все люди, пошли к радиному дому. Как ей хотелось не отпускать его, утянуть с собой! Безумно хотелось!

Перед «Военторгом» повернули вправо — и вот тот самый красный дом за кованым забором. Алексей обычно провожал до ворот, а дальше Рада шла одна, но на этот раз, девушка удержала его руку и проговорила: