Саймон Скэрроу - Братья по крови

– Договор у нас с королевой Картимандуей. А это не одно и то же. Насколько я понимаю, эта кельтская владычица не пользуется поддержкой всего своего племени. Если там есть какая-то группа знати, настроенная по отношению к Риму враждебно, Каратак, безусловно, попытается ее расшевелить. Если же ему удастся перетянуть на свою сторону все остальное племя, то у него появится сильное войско, опираясь на которое он продолжит борьбу с нами.

Верховный, подумав, строптиво поджал губы.

– Полагаться на милость бригантов – чудовищный риск. Не знаю… Вы меня не убедили. После нанесенного ему поражения он, скорее всего, притихнет. Заляжет в берлогу, станет зализывать раны, обдумывая, как быть дальше.

– Позвольте высказать несколько иное мнение, господин военачальник. Каратак не из тех, кто ложится на дно. Он будет жаждать при первой же возможности отомстить за свое поражение. А этого он может добиться, только если накопит свежие силы. И единственное место, где он сможет это осуществить, – именно Бригантия.

– Признателен вам за откровенность, префект Катон, – начальственно согласился верховный, – ваше мнение я тоже учту. Но сейчас мы должны сосредоточиться на поиске и поимке Каратака, пока такое еще возможно. С возвращением частей ауксилариев мы снимаемся с лагеря и выдвигаемся обратно в сторону Вирокониума. Однако до этого мне необходимо услышать, что скажет тот виноторговец. Вам это понятно?

– Так точно, господин военачальник.

– Тогда идите.

Катон и Макрон, отсалютовав, энергично развернулись и зашагали из палатки. Когда они отдалились от стражников верховного, центурион шумно выдохнул.

– Несправедливо все-таки вешать на нас всех собак. Наша, что ли, вина, что какой-то гад вытащил Каратака из клетки? У нас же есть полководец, который выше и дальше всех смотреть должен.

Катон устало усмехнулся.

– Это все игра в пятнашки-обвиняшки, Макрон, и таковы ее правила. Дело ведь не в армии, а в политике. Осторий думает о том, что будет, когда он оставит командирскую стезю. И если у него есть хоть какая-то возможность свалить свою вину или промахи на подчиненных, он это сделает. Просто нам не повезло оказаться у него крайними.

– Чертова политика! – досадливо скривился Макрон.

– Это точно.

Они оглядели лагерь, представляющий собою довольно жалкое зрелище. Большинство палаток сорвало ночной бурей, и солдаты сейчас пробирались по чавкающей слякоти, собирая всевозможные обрывки и обломки. Местами люди разводили костры, но было ясно, что их попытки в основном обречены: хворост для розжига просохнет еще не скоро. Унылость и глухое отчаяние нависали над лагерем, хотя небо было уже безмятежно-синим, солнце пригревало, а в воздухе разливался птичий щебет.

Макрон резко втянул носом воздух.

– Впечатление такое, будто это мы проиграли битву.

– Битву мы выиграли – но не войну. Во всяком случае, сейчас. И пока где-то орудует Каратак, мира нам не видать.

– А нам что теперь делать?

Катон неторопливо потянулся и прищурился на погожее небо.

– Первым делом перемолвиться с Септимием, если тот уже пришел в себя. Он сейчас единственный, кто может хоть как-то помочь отыскать в лагере изменника.

– Я-то думал, нам Каратака искать надо…

– Если я хоть чуток в этих вещах соображаю, его давно уже след простыл, – покачал головой Катон. – Будет чудом, если кавалерии удастся его настичь. А потому нам надо найти того, кто помог ему сбежать. Если правильно на него воздействовать, он расскажет, куда направился Каратак и что у него на уме.

– Наверное…

– Если у тебя есть идея получше, давай обсудим, – повернулся к другу Катон.

Макрон от обсуждения уклонился:

– К Септимию, так к Септимию.

…Хирург с неприветливым видом сидел за лагерным столом при входе в лазаретную палатку – один из первых больших шатров, восстановленных после бури. Полутемный интерьер был полон людей, лежащих на подстилках. Кто-то лежал прямо на голой земле, другие сидели. Те, кто получил легкие ранения, разговаривали приглушенными голосами или коротали время за игрой в кости. Тяжелых стонов и криков здесь тоже было в достатке. По палатке бродили несколько санитаров, ухаживающих за своими подопечными.

Поверх черной туники, на хирурге имелся окровавленный фартук, а лицо и руки были измазаны потеками грязи и крови.

– Вам кого?

– Гиппарха.

– Из какой части?

– Гражданский. Мы его сегодня поутру доставили, с ранением головы.

– А, этот… Помню. Его так, считай что приласкали. Уже в себе. – Хирург поднялся и указал в дальний конец палатки. – Вон там, последний справа.

Катон благодарственно кивнул, и они с Макроном двинулись по проходу меж лежачими ранеными, который проходил через всю палатку. Ступая между густыми рядами человеческого страдания, Катон ощутил, как гнев к верховному разгорается в душе с новой силой. Большинства этих людей могло бы здесь и не быть, если бы не решение Остория атаковать в лоб хорошо укрепленные вражеские позиции. Скажем, легат Веспасиан, командуй он этим приступом, ни за что не совершил бы подобной ошибки, граничащей с преступлением. Своего первого командира Катон вспоминал с уважением и преданностью, переходящими в немое обожание. Если есть в этом мире хоть какая-то справедливость, Веспасиан в конечном счете непременно достигнет ранга и положения, достойного его талантов. Вот за таким человеком можно смело идти в бой.

По мере приближения к дальнему концу палатки друзья заметили сидящего Септимия со свежей аккуратной повязкой вокруг головы. Там, где из раны на макушке сочилась кровь, образовалось красное пятнышко. Увидев их, имперский соглядатай слабо улыбнулся.

– Ба-а, префект Катон и центурион Макрон! Двое излюбленных клиентов Гиппарха, поставщика самых отборных вин в лагере!

По соседству с ним тотчас зашевелились раненые, один из которых прикрикнул, чтобы он заткнулся и не мешал отдыхать другим. Но Септимий этот призыв проигнорировал и приподнялся на локтях.

– Как голова? – спросил Катон, вместе с Макроном опускаясь на корточки рядом с имперским агентом.

– Да неплохо. Голова пока немного кружится, но до конца дня думаю сделать отсюда ноги. Не могу больше терпеть компанию этих мужланов.

– Но-но, – проворчал Макрон. – Эти мужланы – мои боевые товарищи.

– Ну да, это многое объясняет, – вздохнул Септимий.

Он огляделся, чтобы убедиться, что из соседей его никто не слышит, и, понизив голос, спросил:

– Каратака-то поймали или нет? Тут только об этом и разговоров.

Катон покачал головой.

– Нет. А из лагеря он сбежал на твоей повозке. Выехал через восточные ворота, а теперь уже скрылся в горах.

– Надо же, Аид его поглоти… – Септимий болезненно покривился.