Саймон Скэрроу - Братья по крови

– Вот гадство, – опечалился Макрон. – Теперь у него вообще руки развязаны, для следующей-то попытки…

– Верно. И нам надо пытаться как-то ей воспрепятствовать. Не давать ему повода нас винить. И в связи с этим: как там у нас новые люди?

– Признаться, я поспешил с их оценкой. Учатся они быстро. В основном все славные ребята. Но как всегда, есть и такие, кто не может отличить острие копья от пятки. Погляжу – может, получится сплавить их в интендантскую службу, чтобы не висели бременем на остальных.

– Тут, понимаешь, палка о двух концах… Кто знает, какой вред они могут нанести, имея доступ к рациону и оснастке?.. А что насчет батавов?

Макрон поскреб щетинистую щеку.

– Мирон говорит, что они хорошие мужики. Правда, нужно время, прежде чем они станут еще и хорошими солдатами. К тому же между ними и фракийцами есть напряжение, готовое в любой момент перерасти в открытый конфликт. Я посоветовал Мирону шибануть кое-кого из задир лбами – может, поостынут. Или, скажем, пригрозить, что за такие выходки отправим их работать на интендантских складах. Ты же знаешь, что это за народ. Лучше сквозь огонь пройдут, чем будут учиться читать, писать и считать.

Снаружи в коридоре послышались шаги, и в дверь сначала постучал, а затем просунул голову Тракс:

– Опять торговец вином заявился. Говорит, вы его звали, чтобы сделать заказ из нового поступления.

– Верно. Зови.

Тракс в дверях слегка замешкался:

– Да я, если хотите, сам с ним потолкую.

Катон посмотрел на него с напускной строгостью. Как правило, в быту офицер его ранга действительно поручает такого рода покупки своим слугам. Но Катону нужна была какая-нибудь мнимая причина для встреч с Септимием. Хотя, конечно, нехорошо, если слуга сочтет, что начальник ему не доверяет и потому берет на себя эти заботы сам.

– Тракс, не своевольничай. Пришли торговца сюда, а нам с центурионом приготовь пока поесть.

– Слушаю, господин.

Дверь за слугой закрылась, и Макрон укоризненно цокнул языком.

– Рано или поздно кто-нибудь задастся вопросом: чего это, интересно, торгаш Гиппарх сюда зачастил? К тому же он нам особо и не помогает: подумаешь, стал невольным свидетелем побега… И в лагере он не свой. А это вызывает подозрение.

– Ничего не поделать. Или он ходит сюда продавать мне вино, или мне придется мотаться туда-сюда в городок и покупать у него самому, а это еще более странно.

Макрон лишь пожал плечами.

Вновь послышались шаги – теперь шли уже двое. Тракс отворил дверь, пропуская Септимия, а затем закрыл ее у него за спиной, молча и хмуро. Септимий, который под мышками нес по пузатому кувшину, с порога бодро поприветствовал:

– Мир вашему дому, благородный префект и центурион! Рад, рад, что вы ко мне вновь обратились! Вот они, те самые образцы отменного вина, только что поступившего в Вирокониум, – так быстро только ласточки летают!

Едва стихли шаги Тракса, как он перестал фиглярствовать и поставил оба кувшина на стол, а сам сел на свободный стул, переводя дух.

Макрон без промедления указал на вино:

– В интересах твоей легенды нам, думается, имеет смысл опробовать твой товар.

– Решение мудрое, – согласился Септимий. – И в тех же интересах моей легенды, вам бы не мешало за него заплатить. По динарию за кувшин.

– Ого! – якобы гневно вскинулся Макрон. – Наживаться на соратниках?

– А почему бы и нет? Для одних это – смягчение бремени расходов, для других – ценз на патриотизм. Всяко на пользу имперскому агенту.

– Так вот как нынче выглядит вымогательство?

Септимий молча усмехнулся и протянул ладонь. Макрон с проклятиями полез в кошелек, вынул серебряную монету и кинул ее Септимию, а затем уже с чистой совестью потянулся к кувшину.

– Посуда где?

– Вон там, на полке.

Макрон поднес три чаши из самианской керамики, до краев налив себе и Катону. Септимию он нехотя наполнил до половины. Тот из нее лишь пригубил и, поставив на стол, заговорил:

– Жаль, конечно. Болезнь губернатора нашему делу не поможет, это совсем некстати.

– Нашему делу? – переспросил Макрон, бросив на него сверлящий взгляд.

– Моему делу, – с вызовом поглядел на него Септимий. – Моего хозяина. Императора. Делу Рима. А значит, и вашему. Теперь доволен?

На лице Макрона мелькнула улыбка.

– Теперь – да. Время от времени не мешает мне об этом напоминать.

Имперский агент повернулся к Катону:

– А ведь это означает, что командование на время перейдет к Квинтату.

– Своим умом дошел?

Септимий колкость проигнорировал.

– Легата вам следует остерегаться. Он не делает секрета из того, что его симпатии на другой стороне, даже если и не является прямым соглядатаем Палласа. Положение опасно уже тем, что Каратак на свободе и хоронится среди бригантов. Ну, а с Квинтатом в чине командующего сложно даже представить, на что он может пойти ради подрыва нашего положения.

Макрон спесиво фыркнул.

– Да как у тебя вообще язык поворачивается говорить, что римский легат может намеренно жертвовать своими людьми для удовлетворения прихотей императорского вольноотпущенника?

Септимий ожег его взглядом.

– Представь себе, центурион: Рим на этом зиждется. Все зависит от того, кто сидит на троне и стоит с ним рядом. Все остальное, что происходит в империи, – лишь воплощение этой глубинной правды.

– Сдается мне, что ты в свои игры слишком уж заигрался, – холодно заметил Макрон. – Ты и тебе подобные чересчур возвеличивают свою значимость в этом мире. Но ваша возня мало затрагивает нас. Мы имеем дело с текущими опасностями, такими как удержание варваров на подобающем месте.

Септимий ответил красноречивым взглядом и раскатисто рассмеялся:

– Макрон, да тебе цены нет как шутнику! Ты в самом деле полагаешь, что так устроен мир? Что мнения солдат хоть сколько-нибудь определяют пути, намечаемые сильными мира сего?

– А что, – центурион с достоинством похлопал ножны своего меча, – хочешь, чтобы я показал тебе это наглядно?

– Перестань, Макрон, – нетерпеливым взмахом оборвал друга Катон. – Не время сейчас цепляться за слова. – Он повернулся к имперскому агенту. – Я не думаю, что Квинтат затеет что-то действительно масштабное.

– Это почему же?

– А вот ты подумай. Даже если он втайне желает, чтобы преемником Клавдия стал Нерон, он вряд ли захочет войти в историю как человек, потерявший Британию. И потому если и будет действовать, то скрытно, исподволь. Если Квинтат пытается непоправимо подорвать наши шансы на усмирение этого острова, то делать будет так, чтобы это случилось уже после его ухода с поста. Так вина окажется повешена на кого-нибудь другого – следующего губернатора или кого там еще. Это при условии, что не поправится Осторий. – Катон помолчал, собираясь с мыслями. – Теперь, когда Каратак находится в Бригантии, есть все шансы на то, что война будет длиться – ни шатко ни валко, и во всяком случае до того, как Квинтат дослужит свой срок во главе Четырнадцатого легиона и возвратится в Рим. А потому он так или иначе заинтересован, чтобы Каратак уломал бригантов, в то время как сам будет всем своим видом показывать, что делает все, чтобы этого не допустить. Вопрос в том, как он намеревается этого достичь? Думаю, это мы выясним достаточно скоро.