Серо Ханзадян - Царица Армянская

В Хаттушаше все было поставлено с ног на голову. Словно буря над

городом пронеслась. Шла лихорадочная подготовка к походу против Страны

Хайасы.

* * *

В один из вечеров, когда уже стемнело, Ерес Эпит обрядила Таги-Усака

в женское платье и тайно провела его к Мари-Луйс. По знаку царицы сама она

тотчас покинула ее покои.

Мари-Луйс долго молчала, взирая на своего астролога в нелепом бабьем

облачении, и наконец проговорила:

— Я позвала тебя, Таги-Усак, затем, чтобы расплатиться за привезенные

тобою драгоценности...

Она пригласила его за стол, уставленный кипрскими винами, блюдами из

рыбы, что водится в Верхнем море, всем тем, чем потчевала Мурсилиса,

принимая его у себя.

— А ты разве не могла подмешать яду в вино тому, кто держит тебя

пленницей?

Царица усмехнулась:

— Я вижу, бог отнял у тебя разум и набил голову глупостью?.. Кто бы,

по-твоему, в таком случае повел на гибель воинов Хеттского царства?..

Таги-Усак с искренним удивлением посмотрел на нее. Догадка озарила

его:

— Мне нравится твоя задумка!..

— Неважно, нравится она тебе или нет! — пожала плечами царица. — Хуже

то, что, начиная или задумывая важное дело, я не ищу помощи и у

Мажан-Арамазда. Если и обращаюсь к нему, то не движением души... Когда ты

в последний раз видел моего супруга?

— В день отправления сюда.

Мари-Луйс верила, что Каранни очень тревожится и беспокоится о ней...

Но ведь и она не меньше страдает... Человек должен быть богом, чтобы уметь

увидеть затаенную в своей груди отраву, злой яд, черную кровь, жалкий

страх и всю оборотную сторону своей сути. Но он не бог...

— Царственный супруг твой, — оторвал ее от раздумий Таги-Усак, —

которому боги определили тысячу лет жизни — если верить богам, — поручил

мне устроить твой побег.

Огромные, горящие огнем глаза царицы наполнились слезами. И от этого

она стала еще прекраснее: «Неужто я еще нужна своему супругу? — с

удивлением размышляла она. — Если да, то я откажусь исполнить его

желание!..»

— Все готово к твоему побегу, божественная. Со мной есть еще люди в

помощь.

Царица, словно не слыша его, подняла чашу с вином и пристально

посмотрела на Таги-Усака. Тяжелым был этот взгляд, но не чуждым и не новым

для Таги-Усака.

— За чистую и верную любовь!

— За чистую любовь! — поднимая и свою чашу, сказал он. — За чистую

любовь!..

— И за моего супруга!

— И за здоровье престолонаследника Каранни!

Они молча пригубили чаши, глядя друг другу в глаза, словно не вино, а

горение душ своих испивали.

Царица пила ничем не заедая. Взгляд ее постепенно мрачнел и делался

все холоднее и холоднее. Вот она встала, волевая и гневная.

— Есть вещи, Таги-Усак, для людей столь низких, как ты,

непозволительные. Не кичись моей любовью и не преувеличивай моей к тебе

приязни. Благословляй своих богов, что я еще не вырвала твое сердце и не

кинула его на съедение псам. — Она жадно вдохнула воздух и продолжала: —

Не докучай мне своим присутствием, не береди душевную рану. Где и когда

это видано, чтобы подобный тебе раб осмеливался касаться губ богоравной

своей властительницы?! Моею дланью сносятся головы непокорных. Даже боги

трепещут передо мной! Стоит мне пожелать, и я могу низвергнуть и

почитаемого мною Мажан-Арамазда!..

— Пожалей себя, царица! — взмолился Таги-Усак.

— Стоит мне пожелать!..

Она медленно подошла к нише в стене, где было установлено глиняное

изваяние бога-хранителя города Хаттушаша, взяла его в руки и грохнула

оземь.

— Стоит пожелать!..

Изваяние разлетелось на множество мелких осколков. Мари-Луйс стала

истово крошить ногами эти осколки.

— Вот так я живу! — раздув тонкие точеные ноздри свои, закричала

она. — И такой жизни желаю! И что меня на это толкает, ведомо только мне

одной.

Таги-Усака все содеянное повергло в ужас. Чужая здесь женщина,

пленница, посмела разбить изваяние бога-хранителя Хаттушаша, их идола!..

— Остерегись, царица! — только и мог он сказать.

Она взяла его за плечи.

— Если богов множество, то ведь и тебе надо разрывать свое сердце на

все это множество, жить под непосильным гнетом, исполнять все прихоти

этого множества и денно и нощно. Нельзя так жить! Един бог! Только един

бог нам нужен! И не какой-нибудь каменный идол в нашем дому, на которого

мы взираем, но не верим в его истинное существование. Нет, этот един бог

должен быть вознесен в небо на острие лука великого Гайка, должен

существовать там, над нами, вдали от человечества, от всего живого,

обитающего в этом проклятом мире! В далекой дали даже чудище

представляется прекрасным и неправый правым. Вот такого я желаю!

Таги-Усак со смешанным чувством восторга и ужаса взирал на царицу. Ее

уста изрекали чаяния его души. Но вслух он снова повторил:

— Пожалей себя, царица!

Мари-Луйс показала ему жестом на дверь.

Таги-Усак приложился к ее руке и вышел.

Через два дня она провожала его как ассирийского купца.

— Скажи Каранни, что отныне у меня нет больше иных врагов, кроме

самой себя. А от себя деться некуда. И поведай обо всем, что видел и

слышал здесь. Только об этом!.. В добрый путь!

Таги-Усак поспешил покинуть Хаттушаш.

* * *

Страна хеттов была охвачена тревогой. Каранни совершал набег за

набегом на их Верхнюю провинцию. Армянская конница наводила ужас.

Царь Мурсилис все чаще обнаруживал перед Мари-Луйс свое раздражение.

А она все больше разжигала его воинственность. И добивалась немалого.

— Я уничтожу этого Каранни, этого юнца, у которого молоко на губах не

обсохло! И страну его испепелю. Сгорит в мгновение, как подпаленный стог

сухого сена!.. Не оставлю в городах Хайасы ни одного живого воина!.. Я!..

Мари-Луйс всячески подстрекала Мурсилиса поскорее выступить войной

против Каранни. А хеттские военачальники и дворцовая знать роптали и

пытались склонить своего царя к перемирию с Каранни, чтобы тот затем

покинул пределы их страны. Они понимали, что силы у них далеко не прежние.

Царство обременено междоусобицей среди своих племен, и вокруг враги

теснят.

Приближенные настоятельно советовали Мурсилису с почетом возвратить

Каранни его царственную супругу и провинции Тегарам и Торгом и с тем

заключить перемирие. Но царь не согласился на это. Прежде всего он не

желал лишаться завоеванных еще его отцом армянских земель. Ведь они давали

хлеб на содержание огромного хеттского войска. К тому же стоит запросить

сейчас мира, и Каранни оставит за собой уже захваченные им хеттские

провинции. А это лишит их выхода к Верхнему морю, лишит недр, богатых