Серо Ханзадян - Царица Армянская

металлами. И вообще даже малейшее послабление армянам взбудоражит все

мелкие пограничные царства и племена. И они, чего доброго, тоже возьмутся

за оружие и ринутся на хеттов.

Нет, пойти на перемирие было бы равнозначно поражению...

Мари-Луйс исподволь добивалась задуманного, воодушевляла Мурсилиса к

выступлению против Каранни. Примирение их было бы, на ее взгляд,

унизительным для Каранни. У супруга сейчас отличное войско, прекрасные

сподвижники. Таги-Усак рассказал ей об арцахской коннице. Он считает, что

конники являют собой непобедимую силу. Нельзя отступаться. Лучшего момента

для разгрома Хеттского царства трудно представить. Надо раз и навсегда

покончить с опасностью, вечно угрожающей армянам!..

Мурсилис принял наконец решение выступить со всем своим войском

против Каранни, пользуясь и тем, что все другие враждебные племена и

народы пока не вооружились и не пошли на него самого.

Надо спешить. Подавление армян станет уроком и другим посягателям.

Мари-Луйс торжествовала: Мурсилис идет навстречу своей гибели...

Хаттушаш лихорадочно готовился к войне.

* * *

Верховный военачальник Каш Бихуни с частью уцелевшего войска вернулся

с победой после взятия хеттского города Данкува.

Он подъехал на колеснице, гордо стоя в ней. Брюхатый, толстогубый,

явно довольный собой. Как Каранни ни бился, не удалось уломать его,

обучить верховой езде.

— Колесница — моя жизнь! — упирался Каш Бихуни. — Я не променяю ее ни

на что!..

Каш Бихуни, тыча копьем в спины бежавших впереди пленных хеттских

военачальников, покрикивал:

— Э-эй, Мурсилисово отродье, поскорее!..

Он завладел не только Данкувой. Было разгромлено до тридцати больших

и малых поселений хеттов. Жители их в основном уничтожены, а меньшая

толика захвачена в плен — те, кто владеет ремеслом, и юноши, способные

держать в руках оружие.

— Ну, толстяк, с успехом тебя!

— С твоим именем на устах добывали успех! — самодовольно ответил Каш

Бихуни, жуя свои бобы. — В твоем имени куда большая магическая сила, чем в

именах божьих. Стоит мне помянуть тебя вслух, дело тотчас и ладится.

Каранни довольно рассмеялся.

— Надеюсь, ты сыт, Каш Бихуни?

— И войско мое сыто! И я надеюсь, что и добычу нашу, и пленных ты

оставишь моим воинам, божественный?!

— Непременно оставлю. И сделаю еще от себя добавление.

Каранни приказал зарезать у ног Каш Бихуни трех белых овечек в жертву

за удачу. Верховный военачальник снова рассмеялся:

— Да что я, бог, что ли, государь мой?

— А кто же еще? — воскликнул Каранни. — Мой бог теперь ты со своею

жвачкой! Женщин себе присмотрел из пленниц?..

— Ну, — помялся Каш Бихуни, — как тебе сказать, божественный. Эти

стервы-пленницы сами напрашиваются в постель. А у меня, ты ведь знаешь,

постели нет, не люблю я это.

И они опять всласть закатились смехом.

Каш Бихуни приказал своим телохранителям привести пленного властителя

Верхней провинции хеттов, военачальников и жрецов.

— А что же ты не представляешь мне их жен и дочерей, старый волк? —

спросил Каранни. — Или, может, у них не было ни жен, ни дочерей?

— Было, божественный. У каждого по пятьдесят — шестьдесят жен. Но я

раздал их всех нашим воинам.

Пленный властитель-хетт и его люди покорно распростерлись на земле.

Но Каранни, не взглянув на них, без слов, только жестом дал понять, что

пленников надо уничтожить.

— И властителя тоже? — спросил Каш Бихуни.

— Его первым.

Лагерь был раскинут чуть южнее реки Альюс, в низинной долине. И хоть

стояла уже поздняя осень, было еще тепло. Удачная вылазка Каш Бихуни и его

войска воодушевила всех. С утра до вечера шли учения и подготовка к новым

наступлениям. Холили и откармливали коней, не забывали и про воинов — тоже

кормили изрядно.

Как-то вечером Каш Бихуни доложил престолонаследнику, что Мурсилис

выслал посольство.

Каранни помрачнел и жестко отрезал:

— Я не приму их!

Каш Бихуни кашлянул в кулак и добавил:

— Посольство поначалу прибыло к твоему отцу, богоравному царю Уганне.

А царь объявил им: «Страна моя сейчас под властью мудрого и отважного сына

моего Каранни, отправляйтесь к нему».

Каш Бихуни долго уговаривал царевича, пока тот наконец согласился

принять людей Мурсилиса. Согласился только потому, что не хотел обидеть

своего полководца, вырвавшего у врага такую победу. Победителю нельзя

отказать.

Каранни велел построить неподалеку от его шатра все войско: и пеших,

и конников, и тех, что на колесницах. И пленников приказал согнать туда

же. Пусть все будет на виду.

Послов провели перед строем. Пленные хетты, едва завидев знамя своего

царя в руках у соплеменников, заголосили-застенали, осыпая проклятиями

Мурсилиса за то, что бездумным нападением на Нерик он развязал новую войну

с армянами, пленил их царицу, а им вот теперь, безвинным, предстоит

расплачиваться за это своими жизнями.

— Да покарают боги и изведут весь род Мурсилиса!..

— Это вы, бесчеловечные правители, обрекли нас на гибель! Будьте

прокляты!

Пленные кричали все разом. А послы торопливо пробирались к шатру

престолонаследника.

Каранни, однако, не принял послов. Ни в этот день, ни ночью. Те

безропотно ждали близ шатра, под солнцем и ветром. Приставленный к ним

Арбок Перч приказал не разрешать послам садиться, поить велел только

речной водой из опоганенных сосудов...

Минувшей ночью Арбок Перч передал Нуар лоскут белого шелка.

— Это мне вручил жрец, сопровождающий хеттское посольство, — сказал

он. — Записка от царицы. Отдай Каранни...

Нуар взяла лоскут и примирительно проговорила:

— Не сердись, Арбок Перч. У меня нет перед тобой вины. Из нас ведь

никто не принадлежит сам себе.

— Ты выполни порученное, дочь Миная! — сурово отрезал Арбок Перч. — И

скажи царевичу, что доставивший записку ждет вознаграждения.

— И однако...

— Кончай об этом. Поспеши к престолонаследнику и возвращайся с

ответом. Я жду.

Нуар направилась в шатер. Арбок Перчу показалось, что она явно

медлила, может, хотела что-то еще сказать?..

Утром Каш Бихуни и Арбок Перч проводили послов Мурсилиса в шатер

престолонаследника. Кроме военачальников там присутствовала еще и Нуар,

сияющая, царственно нарядная. В огромных черных очах ее играл отсвет

солнечного луча, падающего в шатер через отверстие в куполе.

И опять Каранни не пожелал видеть послов. Мысли его были заняты

другим. «Почему Мурсилис не освободил Мари-Луйс и не препроводил ее сюда?

Держит у себя заложницей?.. Хочет, чтобы я стал просить о ее освобождении,