Штефан Хейм - Хроники царя Давида

И разнеслась молва в народе, и народ славил его, а женщины во всех городах Израиля выходили с пением и плясками, с тимпанами, колокольчиками и цимбалами и пели: «Саул победил тысячи, Давид же — десятки тысяч». Это было преувеличением, но настроение моего отца стало еще более мрачным. Он вспоминал злое пророчество Самуила, ясновидящего, и задавал себе вопрос: не Давид ли и есть тот преемник, который лучше, чем он сам? И сказал он: «Они приписали Давиду десятки тысяч, мне же — только тысячи; что же может возжелать он еще, кроме царства?»

Мелхола задумчиво посмотрела вдаль, словно размышляла о воле ГОспода, по которой певец, призванный лишь обуздать злого духа, сумел этого духа заклясть.

— Брат мой Ионафан, услышав песни, восхваляющие Давида, возлюбил его еще более страстно; и я, безумно по нему тосковавшая, пока он был на войне, полностью отдалась его воле.

Отец же мой, царь Саул, снова стал задумываться, как устранить Давида. Однако, на свое несчастье, он был солдатом, неискушенным в интригах, и ГОсподь Яхве был не на его стороне, так что он не придумал ничего лучше, чем прибегнуть к старой хитрости, но уже с вознаграждением в качестве приманки. Этим вознаграждением стала я. «Как же оплачу я утренний дар?» [3] Здесь — подарок молодожена новобрачной в утро после первой брачной ночи. — спросил Давид и добавил, что он человек бедный и незнатный. На это царский брачный посредник ответил, что царь Саул готов зачесть за утренний дар сотню обрезков крайней плоти филистимлян.

Давид и его люди пошли и убили двести филистимлян, и возвратился Давид в Гион к моему отцу, царю Саулу. Ехал он верхом на светло-сером муле, держа перед собой на седле закрытый короб. И поднес он этот короб моему отцу в присутствии всего двора. Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами: Давид снимает с короба крышку и вываливает на стол покрытые кровавой коркой пенисы. И я слышу, как он считает вслух до двухсот.

Этой ночью он пришел ко мне с плетью, и я лежала перед ним, и он наказывал меня, и я терпела.

Утренняя заря взошла над царским виноградником Ваал-Гамона, так что проступили очертания листьев, которыми был крыт шалаш. Лицо принцессы стало серым.

— Человек есть сотворенная о нем легенда. — Взгляд ее потух. — Разве не ты сказал это, Эфан, сын Гошайи?

Я поклонился.

— Об этом говорит скромный жизненный опыт вашего слуги, госпожа.

— А теперь иди, — сказала она.

Благословенно будь имя ГОспода БОга нашего, чья мудрость подобна украшенному яркими цветами лугу, где каждый срывает те цветы, которые ему нравятся.

Я, Эфан, сын Гошайи, из Эзраха, проживающий ныне в Иерусалиме по адресу: переулок Царицы Савской, дом № 54, приглашен сегодня, на второй день после праздника Кущей, в царский дворец, дабы принять там участие в первом заседании царской комиссии по составлению Единственно Истинных и Авторитетных, Исторически Точных и Официально Признанных Хроник об Удивительном Возвышении, Богобоязненной Жизни, Героических Подвигах и Чудесных Деяниях Давида, Сына Иессея, который Царствовал над Иудеею Семь Лет и над Всем Израилем и Иудеею Тридцать Три Года, Избранника БОжьего и Отца Царя Соломона — сокращенно Хроник царя Давида. Слуга проводил меня в приемную, где уже находились три бородатые, не слишком чистые личности, каких можно встретить на базарной площади или у городских ворот. Они заговорили со мной: это были Иорайя, Иахан и Мешулам, бродячие сказители, имеющие на то официальное разрешение властей; их вызвали сюда по приказу царя; с какой целью — они не знали, они всегда вовремя платят все налоги и сборы; сейчас они пребывали в большом страхе. Им хотелось знать, не являюсь ли я сказителем, а когда я ответил, что да, в некотором роде, они стали сетовать, что сейчас не лучшие времена для нашего ремесла, однако заметили, что у меня, судя по моему упитанному виду, дела идут весьма успешно, и поинтересовались, каков мой главный предмет: предания давних времен, истории о Великом Исходе, времена Судей или новейшие события?

Слуга избавил меня от моих словоохотливых собеседников и ввел в большое, роскошно обставленное помещение. Там на удобных мягких сиденьях расположились члены комиссии; посредине — для освежения — стояла корзина с фруктами, кувшин с ароматной водой и блюдо со сладкими тянучками, что изготавливаются из различных смол. Иосафат, сын Ахилуда, указал мне место за низким столиком, который должен был служить для письма; затем он хлопнул в ладоши и открыл заседание, выразив свое удовлетворение тем, что члены комиссии были в добром здравии и вернулись в Иерусалим судя по всему прекрасно отдохнувшими. Далее он сказал, что члены комиссии, несомненно, прочитали — или велели читать себе вслух — множество самых разнообразных книг и знают, что существуют различные способы повествования: от начала, или с конца, или от середины сразу в обоих направлениях, или все вперемешку, что называют тохувабоху [4] Тохувабоху — неразбериха, хаос, путаница. ; к последнему способу тяготеют новомодные авторы. Ему же самому представляется целесообразным начать Хроники царя Давида с начала, то есть с помазания юного Давида пророком Самуилом и с истории Голиафа. Согласны ли с этим члены комиссии?

У членов комиссии возражений не было.

Имеет ли Эфан, сын Гошайи, редактор, какие-либо иные предложения?

Я сказал, что не имею.

Что касается помазания, продолжал свою речь Иосафата, сына Ахилуда, то благодаря любезности Садока, священника, в нашем распоряжении имеется письменный отчет из архива Самуилова храма в Раме. Он указал на стопку глиняных табличек, лежащих слева от него. Я попросил показать мне одну из них. Мне передали табличку, и я по начертанию букв и способу обработки глины понял, что была она более поздних времен и происходила явно не из окрестностей Рамы. Садок, видимо, заметил мои сомнения и сказал, что эти таблички содержат текст, в значительной степени совпадающий с книгой Самуила. Правда, кое-кто утверждает, что помазание юного Давида пророком Самуилом — всего лишь легенда, которую сочинили для того, чтобы подкрепить притязания Давида на трон Саула; те, кто распространяют такие слухи, есть явные враги царя. Соломона, истинной веры и любой законной власти; моей же задачей как редактора Хроник царя Давида является обработка материалов таким образом, чтобы недоброжелателям не за что было зацепиться.