Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1874 год, февраль

– Мария – сожительница Дорофея Дормидонтыча?

– Это дело обоюдное, – вроде бы слова ничего незначащие, а в глазах Семена то ли тоска, то ли ненависть мелькнула и сразу же исчезла.

– Давно Мария при хозяине.

– Третий год.

– Кто оставался за старшего, когда уезжал Дорофей Дормидонтыч?

– Кто ж кроме Марии?

– Понятно.

– Значит, с четверга ты хозяина не видел?

– Точно так.

– Кто—нибудь за это время его спрашивал?

Семён на миг задумался и, покачав головой, произнёс:

– Нет, – потом добавил, – при мне никто.

– Мария как здесь объявилась?

– Так её Дорофей Дормидонтыч из своей деревни привёз, из Ильешовки.

– Что ещё о ней знаешь?

– Ничего. Не больно уж она разговорчивая, как и хозяин.

– Слышал ли ты о продаже трактира Дорофеем Дормидонтычем?

– Ничего, – протяжно сказал Семён, но удивления не показал.

– Добавить больше нечего?

– Так я не знаю о чем?

– О хозяине или Марии.

Иволгин покачал головой.

– Где сейчас Мария?

– Либо на кухне, либо в своей комнате на втором этаже. У нас же первый под трактир занят, а второй хозяйский.

– Я, надеюсь, никто не проведает о нашем разговоре.

– Само собой.

Гостиная, в которой в ту минуту, пребывала Мария, представляла собой не очень большую комнату, свидетельствовавшую, что не так часто гости появлялись в этом доме. Смешение мебели всевозможных стилей, несколько картин хорошей работы соседствовали с откровенной мазнёй, видимо, хоть и держал при себе Дорофей Дормидонтыч женщину, но не позволял ей ничего менять.

Невысокая полногрудая женщина в синем платье, на плечи накинутой пуховом платке встретила Мария сыскных агентов у дверей. Темные волосы аккуратно причёсаны, только по вискам были выпущены колечки вьющихся волос. Полная шея с бусами из маленьких матовых шариков виднелись из воротника платья. В лице поражала бледность и черные, потухшие, несколько припухшие безжизненные глаза.

– Добрый день, господа! – произнесла она напевным голосом.

Василий Михайлович перед красивой женщиной шаркнул ногой.

– Добрый день! Мы. Агенты сыскной полиции, меня зовут Василий Михайлович Орлов, это Михаил Силантьевич Жуков. Разрешите?

– Да. Господа, проходите, располагайтесь, – она указала на два кресла, стоящих по стороны низенького столика.

– Позволите? – штабс—капитан указал на пальто.

– Да, да, – торопливо добавила Мария и присела на краешек дивана, положив руки на колени.

– Сударыня, просим прощения за вторжение, но возникли некоторые обстоятельства, требующие вашего разъяснения.

– Вы с известиями о Дорофее, – она запнулась, – Дормидонтыче?

– Возможно.

– Говорите прямо, я не привыкла ходить вокруг да около, – губы её дрожали, лицо и без того бледно, побелело, как только что выпавший снег, – я привыкла к правде, какой бы она не была.

– Как нам стало известно, вам. Сударыня, не ведомо, куда уехал Дорофей Дормидонтыч?

– Мне это не известно. В четверг вечером Дорофей засобирался, сказал, что надо съездить по делам к Нарвской заставе, вернётся к полуночи и с тех пор я его не видела.

– Он говорил, к кому должен заехать?

– Сказал только, что к землякам.

– Может он говорил, с какой целью?

– Сказал, хочет посодействовать в каком—то деле. А вот в каком? Простите, не знаю.

– Он с собою не брал больших денег?

– Нет, при нем было рублей пятьдесят, не более.

– В последние дни перед отъездом Дорофея Дормидонтыча ничего странного не происходило? Он не был чем—то расстроен?

– Нет, он не таил от меня ничего.

– Скажите, часто он так исчезал?

– О, что вы? Он любил точность во всем, если говорил, что вернётся к полуночи, то непременно тогда и возвращался. Отъезды, конечно, бывали, но не часто и не на столь длительный срок, – женщина подняла на Василия Михайловича черные глаза, – Вы нашли его? Он убит?

– Почему вы думаете, что его убили?

– Полно, господа, Нарвская застава славится по всему Петербургу, как опасное место. Вы нашли его?

– Вам стоит проехать в Александровскую больницу для опознания.

– Значит, нашли. – Она словно не слышала последних слов штабс—капитана, на лице не дрогнула ни единая мышца, только сжались в щёлочку губы.

– В последние дни Дорофея Дормидонтыча не спрашивали?

– Что? – Мария была занята своими мыслями и не услышала вопроса.

– Никто не спрашивал Дорофея Дормидонтыча после отъезда?

– Нет, у меня никто, может быть, у Семена?

– Иволгина?

– Да, его.

Штабс—капитан поднялся с кресла, вслед за ним и Миша.

– Вы в состоянии проехать в Александровскую?

– Да, да, я только накину на плечи шубу, – безучастно отвечала Мария, приготовившись к самому трагическому финалу.

До Фонтанки доехали быстро, мороз хоть и щипал за щеки, но пошёл на убыль. Дворники почистили проезжую часть от выпавшего накануне снега тротуары, а тротуары посыпали, как предписывало указание городского начальства, песком, почерневшим под ногами пешеходов.

Мария не произнесла ни слова, уставилась в одну точку и думала о своём, казалось в санях сидит белая мраморная статуя, только выбившиеся из—под платка волосы трепались встречным ветром.

В морге больницы, где на металлическом столе лежало тело, было прохладней, чем на улице. Миша поправил воротник и шёл последним.

Мария едва передвигала ноги, боялась увидеть неизбежное, к которому приготовилась в первую ночь отсутствия Дорофея Дормидонтыча, когда не смогла сомкнуть от беспокойства глаз, и поутру побежала к околоточному, который только отмахнулся, отговорившись сальной шуткой. Сейчас на ее лице не было ни слезинки, все выплакала тогда, когда ёкнуло в груди, и к горлу подступил какой—то горький ком.

– Прошу, – их встретил служитель, – вам неопознанного показать с Курляндской?

Штабс—капитан так посмотрел на встретившего их, что даже тот, повидавший всякого, умолк.

Женщина обернулась к Орлову и вполне спокойным тоном произнесла:

– Не беспокойтесь, я насмотрелась всякого в деревне, поэтому меня уже ничем удивить нельзя, – глаза оставались на удивление сухими, но припухлость выдавала, что ещё миг и ручьями польются слезы.

Миша прошёл вперёд и сам открыл половину лица Ильешова, чтобы проломленная сторона оставалась прикрытой.

– Это он, – выдавила из себя женщина.

Василий Михайлович кивнул, и Жуков поспешно набросил на лицо простыню.

– Пройдёмте назад, – Орлов взял Марию за руку и повёл к выходу, но она остановилась, вновь обернулась и твёрдым голосом сказала:

– Когда я смогу забрать Дорофея Дормидонтыча?

– Я думаю, завтра, – теперь штабс—капитан настойчивее взял руку женщины, – а сейчас надо идти.