Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1874 год, февраль

– Зато ты у нас, натура деликатного свойства, – усмехнулся Орлов, – спина от прекрасного не болит?

«Рассказали, стало быть, про мои похождения», – с досадой подумал младший помощник начальника сыскной полиции.

– Нет, прошла, – и добавил, – а вот ту личность, что мне… – замялся.

– Голову не прошиб, что ли?

– Будем говорить, сделал попытку познакомить мою голову со своей дубинкой, я найду.

– Ой, не хвались, Миша, голову потерявши.

– Да я…

– Могу помочь, – просто будничным тоном произнёс Орлов, – нельзя давать спуску таким разбойникам. Сегодня он дубинкой машет, а завтра кистенём на большой дороге. Наша беда, Миша. в чем?

– Ловим мало.

– Такое тоже присутствует, а вот наша беда в том, что у нас, у каждого, всего пара пук и одна голова, иной раз не поспеваем. Заговорились мы с тобой, а дело стоит. Кровь требует отмщения.

Полицейский, представившийся замысловатой фамилией, проводил прибывших господ из сыскного отделения за отсутствием на месте пристава к его помощнику коллежскому регистратору Ивану Егоровичу Холодовичу.

Из—за стола поднялся довольно молодой красивый мужчина со светло—русыми волосами, разделёнными посредине головы в обе стороны крупными кольцами кудрей. Было видно, что тёмная бородка недавно завоевала края его щёк, а верхняя губа начала оттеняться густыми усами. На нем был форменный китель и щегольские сапоги, в которые аккуратными складками уходили плисовые шаровары.

– Добрый день, господа! Чем могу быть полезен? – мягкий грассирующий голос прозвучал довольно громко, словно с детских лет помощник пристава грезил военной карьерой, но что—то не сложилось.

– Штабс—капитан Орлов, сыскная полиция. – Представился Василий Михайлович, щёлкнув каблуками, как в былые годы службы, – прибыли для уточнения некоторых сведений.

– Губернский секретарь Жуков, – не отставал от Орлова Миша, но не щёлкнул каблуками, а просто кивнул.

– Коллежский регистратор Холодович, можно Иван Егорович.

Помощник пристава подтянулся, словно не перед агентами стоит, а на параде, где присутствует сам Государь.

– Прошу присаживайтесь, господа, – Иван Егорович указал на стулья, хотя и обращался к обоим агентам, но взгляд направлен на штабс—капитана.

– У нас сугубо конфиденциальное дело.

– Я слушаю.

– Нам бы хотелось переговорить с околоточным, на чьём поднадзорном участке находится трактир «Ямбург».

– Синицын.

– Его можно вызвать?

– Конечно, но с чем связан интерес к трактиру?

– Нас интересует не только сам трактир, но в большей степени его хозяин некто Ильешов.

– Придётся, господа, подождать, пока я распоряжусь разыскать Синицына.

По вызову явился тот же полицейский, что проводил агентов к помощнику пристава. Орлову не терпелось освободиться от коллежского регистратора, хотелось, наконец, после утреннего копания по шкапам и ящикам заняться настоящим делом. Прийти в трактир, посмотреть внимательным взором на хозяина. На публику, на саму обстановку, из которых тоже складывается некая картинка, что даёт общее полотно.

– Господа, все—таки, может, поделитесь известным вам, ведь трактир расположен неподалёку от участка. Не хотелось бы увидеть разбойничье гнездо непосредственно под окнами учреждения, поставленного на страже закона, – на лице Холодовича появилась смущённая улыбка,

– Вполне возможно, что хозяин трактира неким образом связан со следствием, которое ныне находится в производстве. Пока располагаем противоречивыми сведениями. Рады бы поделиться, да пока, Иван Егорович, нечем, – ответил Орлов. Изобразив на лице такое же смущение, словно он и рад бы довериться помощнику пристава, но сам не готов.

– Понимаю, – теперь с серьёзным видом кивал коллежский регистратор, – служба. В наших краях ваше учреждение редкие гости.

– К вашему удовольствию, – Василий Михайлович закинул ногу за ногу, – значит в ваших краях, – он выделил особо «в ваших», – царит спокойствие, в отличие от Нарвской части. где что ни день, то разбой, грабёж, а то, не дай Бог, и смертоубийство

– Нас, Господь, миновал такими напастями.

В дверь постучали, и без приглашения вошёл высокий широкоплечий человек в полицейской форме.

– Позволите, – прогундосил он в нос басом, наподобие иерихонской трубы.

– Вот и околоточный Синицын, – произнёс Иван Егорович, – голубчик, господа из сыскного хотели бы побеседовать с тобою.

– Как прикажете.

Орлов поднялся со стула, вслед за ним и Жуков.

– Не могли бы мы иметь беседу. Так сказать тет—а—тет? – Василий Михайлович посмотрел на коллежского регистратора.

– Да, да, – торопливо добавил Холодович, – вы можете это сделать в допросной комнате. Синицын, проводи!

– Так точно, – снова бас огласил кабинет, – прошу следовать за мною, господа.

Комната оказалась небольшой, в ней стояли два стола – один для писаря, заполняющего допросные листы, второй для сторон, находящихся по разные стороны закона. Напротив входной двери большое окно, выходящее во двор и закрытое решёткой, сделанной из толстых металлических прутьев.

Синицын пропустил агентов вперёд и сам зашёл за ними, прикрыв за собою дверь.

Орлов осмотрелся и присел, словно был здесь хозяином, на стул, стоящий по одну сторону от небольшого стола. Жуков занял место писаря.

– Садись, – Василий Михайлович, указал рукою на второй стул, стоящий по другую сторону стола.

– Благодарствую, – произнёс околоточный и, поправив фалды шинели, присел, опершись руками о саблю, поставленную между ног.

– Ты давно служил в околотке?

– Почитай, десятый год будет, – Синицын ответил не так громко, как в кабинете. Но голос все равно гудел, как у деревенского пономаря.

– А околоточным?

– Третий пошёл.

– Хорошо, – Орлов барабанил пальцами по столу, – значит, всех во вверенном тебе околотке должен знать?

– Так точно, – но в голосе прозвучала обида, словно перед штабс—капитаном не полицейский, знающий дело, а гимназист, не выучивший урок.

– Тогда не буду ходить вокруг да около. Что можешь рассказать про трактир «Ямбург»?

– Трактир, как трактир, – пожал плечами Синицын, – раз уж такое дело, – он набрался смелости, – то скажите, что хотите знать, а так…

– Понятно, – Орлов пожевал ус, – какая публика собирается в нем?

– Самая, что ни есть не примечательная. Обычные рабочие, извозчики там, но непотребства какого нет. Дорофей Дормидонтыч сам следит за порядком, лишнюю чарку пьяному не нальёт, время продажи этой заразы, – лицо околоточного скривилось, – соблюдает. Сколько раз к нему подсылал, так ни—ни. В одиннадцать, как законом установлено, закрывает запасы на замок и ни за какие деньги не нальёт. Чтобы драк там, то этого тоже нет. У Дорофея Дормидонтыча служит и половым, и, если надо, громилой Семён Иволгин, детина ещё та, косая сажень в плечах. Так тот за шкирку и на улицу, драки на корню пресекает. Так что ничего худого сказать не могу.