София Волгина - Век Екатерины Великой

После недолгих поисков людей, могущих руководить расследованием политических преступлений, императрица Екатерина остановила выбор на своем поклоннике, воспитателе своего сына, Панине Никите Ивановиче, а правой его рукой изволила назначить Шешковского Степана Ивановича, который имел большой опыт работы в Тайной канцелярии. Сей Шешковский перешел служить в более либеральную Тайную экспедицию, образованную при императоре Петре Федоровиче. При нем она фактически не работала: на доносы император не реагировал, полагая, что они не стоят его внимания.

Никто бы никогда не подумал, что аристократичный, добрый и образованный Никита Панин может быть замешан в чем-то неправедном, посему одно его имя защищало императрицу Екатерину от возникновения слухов об ужасах Тайной экспедиции.

Подошло время проводить первые реформы, которые Екатерина Алексеевна наметила еще будучи Великой княгиней. Она желала так все учинить, дабы можно было управлять огромным государством, находиться всегда в курсе событий и уметь правильно направлять жизнь подданных. Ей не нравилась работа Сената, да и не хотела она делить с ним власть. Государыня желала все события, происходящие в стране, держать под своим контролем и руководить империей своей собственной головой и силой воли. Посему она поручила Никите Ивановичу Панину продумать, как реформировать работу Сената. Она желала сохранять разумность и последовательность в политике как внутри страны, так и за ее пределами. Прекрасно понимая, как крепостное право тормозит развитие государства, она все же полагала, что супротив оного она ничего учинить не сможет: дворяне не потерпят никаких перемен касательно их прав на крестьян, и могут свергнуть ее с престола, коли она предпримет что-либо для отмены крепостного права. В России русские дворяне не представляли себе свою жизнь без рабского труда крестьян. Им казалось, будто такая форма жизни должна существовать во веки веков, будто так положил им сам Господь Бог. Екатерина Алексеевна не понимала, как могли все сии люди, среди коих имелось немало образованных и повидавших мир, не видеть того, что удержание крестьян в кабале не приносит государству ничего, окромя вреда. Она знала: несмотря на то, что в России хватало патриотов, в ней не набралось бы и полсотни человек, представляющих свою жизнь без крепостных крестьян.

Как внушить всем, что обществу необходимы глубинные перемены? Что делать? На кого опереться? С кем решать назревшую задачу? С единственно верным решением сего вопроса, на ее взгляд, необходимо было повременить, дождаться лучших времен для сего благого дела. А лучшие времена придут, по ее мысли, ежели постепенно и методично просвещать народ. Как утверждал ее любимый Франсуа Вольтер, мир должен быть управляем разумом, который должен кем-то олицетворяться на земле. Императрице нравилось, что сей философ такожде утверждал, что деспотический образ правления может являться наилучшим управлением, допускаемым на земле – при условии, что оно разумно. Что же для оного надобно? Надобно, чтоб оно было просвещенным. Вся политическая доктрина автора «Dictionnaire philosophique» заключалась в оном. Что ж! Екатерина весьма глубоко, на ее взгляд, изучила философию Вольтера. Она чувствовала в себе силу управлять своим просвещенным умом. Она, по сути дела, и есть тот самый разум, который призван управлять сорока миллионами русского народа. Собственно, а кто другой, окромя нее, способен повести к благоденствию огромнейшую страну, коей равной нет во всем мире?

Вестимо, надобно ей будет основательно и упорно поработать на ниве просвещения самой, так как соратников в сем деле у нее среди окружения не имелось. Близкие ей Орловы полностью погрузились в матримониальные заботы, устремившись к своей основной цели – вплотную приблизиться к престолу, женивши Григория на императрице. Они применяли все возможные средства, дабы уговорить ее на сей шаг, но она все не решалась и не давала однозначного ответа, понимая, что далеко не всем сей брак придется по душе.

Главным противником стал наставник Великого князя Павла, Никита Панин. До дворцового переворота он занимался воспитанием цесаревича всего лишь около года и, общаясь с Екатериной о ее сыне Павле, серьезно в нее влюбился. Как вскоре понял – безответно, ибо в сердце у нее был другой. Однако он не оставил преследования своих целей, коих хотел достичь при помощи воспитанника. С самого начала он предполагал, что Павла провозгласят императором при регентстве матери, Екатерине Алексеевне, а он, как его воспитатель, будет соправителем с ней. И, возможно, не токмо соправителем. Но не тут-то было! Екатерина сумела быстро заставить всех присягнуть ей самой. Теперь оставалось ждать совершеннолетия молодого Великого князя.

Несмотря на то, что Панин не отличался особенным изяществом черт, как, впрочем, и красотой фигуры, которая у него была не в меру грузна, женщины считали Никиту Панина неотразимым и искали его внимания. Он с легкостью покорял их своим сладкоречием, любезностью, умением ухаживать. Собеседников же он завоевывал необычайно обширными познаниями во всех сферах жизни и деятельности. Иностранные дипломаты и свои государственные мужи, имевшие с ним дело, высоко ценили его образованность. Добиться таковых познаний, вестимо, мог лишь человек, обладающий необычайным умом. Однако, поскольку в его сорок три года семью ему полностью заменил цесаревич Павел Петрович, занимавший его денно и нощно, то времени обзавестись собственной семьей у Панина не оставалось. Влюблен он был, как и многие в его окружении, в мать своего воспитанника, которая была моложе его больше чем на десять лет. Когда императрица приходила к сыну, Панин сидел в сторонке и небесстрастно наблюдал, как она обходится с Павлом, как ласково разговаривает с ним, о чем ведет беседу. Когда она улыбалась или смеялась, он сам невольно заражался ее веселостью. И пусть она казалась Никите Ивановичу посредственной матерью для его любимого воспитанника, тем не менее, как он не пытался, никак не мог избавиться от своего чувства к ней.

До переворота Панин ненавидел токмо одного человека – супруга ее, Петра Федоровича. Когда сразу после смерти Елизаветы вынашивали планы смещения императора, граф тесно сотрудничал в оном направлении с княгиней Екатериной Дашковой и графом Кириллом Разумовским. В правильности своего решения пойти против наследника он убедился после разговора с ним в канун смерти Елизаветы, можно сказать, у изголовья умирающей.

В тот достопамятный день он стоял у постели Елизаветы Петровны в глубокой задумчивости, размышляя о судьбе цесаревича Павла и России, когда услышал голос наследника, разглагольствовавшего о том, как он после смерти тетки направится с войсками на Данию, как он отвоюет свою Голштинию, как он будет править Россией. Вдруг он заметил, что Панин совершенно не вслушивается в его рассуждения. Замолчав и внимательно поглядев на него, Петр спросил: