Ривка Рабинович - Сквозь три строя

Мне нужны были также кое-какие предметы личного пользования. Например, таз, чтобы мыться дома. В селе Вороново была та же проблема с мытьем, с которой мы столкнулись в поселке Малые Бугры: были только «черные» бани. Я думала, что куплю таз, буду просить Килограммиху выйти погулять и мыться в комнате. Но с покупкой таза возникла неожиданная проблема.

Единственным магазином в селе была лавочка «Сельпо», что означает – сельское потребительское общество. Это не государственный магазин, где может покупать каждый; он принадлежит гражданам, объединившимся в кооператив. Товары в нем продаются только членам кооператива, уплатившим полный пай или выплачивающим его в рассрочку. Мне как новенькой предложили вступить в кооператив и внести первый взнос пая за право покупать товары. Только хлеб продавали всем, даже не пайщикам.

Первый взнос оказался суммой, превышающей мою месячную зарплату. Продавщица любезно объяснила, что за несколько лет моего проживания в селе постепенно накопится полный пай, но уже сейчас, после первого взноса, я получу почти все права члена кооператива. Поскольку я не собиралась жить на месте несколько лет, мне пришлось отклонить это «щедрое» предложение и выйти из магазина без тазика.

С точки зрения условий личной гигиены я отказалась в таком же положении, в каком была на Малых Буграх – только теперь я не была нищей девчонкой из семьи ссыльных, на которую никто не обращает внимания. Теперь я была учительница – иными словами, уважаемое лицо в селе, и в таком качестве не могла ходить грязной.

В результате плохого положения с личной гигиеной на меня напали вши. Не раз бывало, что я стою у доски, объясняю новый материал – и чувствую, как по шее ползет вошь. Такое положение невозможно было терпеть.

Смазывание волос керосином плохо помогало: вши только начинали быстрее бегать по голове. Мне нужно было достать ДДТ – дезинфицирующий порошок, которым в Израиле опрыскивали прибывающих иммигрантов в 50-х и 60-х годах. Иммигранты видели в этом оскорбление, многие питают зло к властям до сих пор – я же видела в этом спасение. Но где достать его?

Аптеки, как уже упоминалось, в селе не было, но в доме правления колхоза была комната для фельдшера. Мне пришлось преодолеть стыд и обратиться к фельдшеру, и он дал мне немного порошка. ДДТ издает резкий запах, и каждый приближающийся к человеку, пользующемуся им, понимает, что у того есть вши. Можете себе представить, как неприятно это учительнице, входящей в класс. Но другого выхода не было. Порошок действует безотказно, мое контрнаступление против ползучего врага закончилось полной победой. Я опасалась, что это временная победа: при антисанитарных условиях, в которых я живу, враг может атаковать вторично.

Килограммиха, моя добрая хозяйка, свела меня с человеком, у которого был полный пай в кооперативе. Он согласился купить для меня несколько вещей. Я дала ему деньги, и он купил мне таз, мочалку, зубной порошок, мыло и духи. Благодаря человеку, оказавшему мне эту услугу, моя жизнь в селе стала чуть более сносной.

Быть учительницей в селе, не являющемся райцентром – в этом, наряду с недостатками, есть и преимущества. Главное преимущество – это положение в обществе. В таком селе нет начальников и чиновников государственных учреждений, нет партийных аппаратчиков, поэтому учителя считаются сельской элитой, в одном ряду с председателем колхоза. Все жители села знали учителей и здоровались с ними при встрече.

Занятия в школе велись в две смены. В первую смену учились младшие – с первого по шестой классы. Моя работа была во второй смене, с 14.00: математика в восьмом и девятом классах и черчение с седьмого класса по десятый. Я была рада тому, что мне не предложили классное руководство, но вместо этого директор Павел Петрович попросил меня взять на себя обязанности директора вечерней школы для работающей молодежи.

Я согласилась, потому что это давало значительную прибавку к зарплате. Все равно вечерами нечего было делать. Вести уроки в обычных классах было нетрудно, потому что классы были маленькие, по 15 – 20 человек.

Началу занятий предшествовал месяц работы в колхозе. Фактически учебный год всегда начинался с 1 октября. Каждый учитель получил класс для надзора над учениками и ехал вместе с ними на поля. Все стояли вместе в открытом кузове грузовика. Дети шалили и толкались, и я очень боялась, как бы кто-нибудь не свалился за борт.

Учителя не обязаны были работать, только следить за поведением детей. Мне было неудобно сидеть в тени и ничего не делать, в то время как ребята работают под палящим солнцем, да и скучно до тошноты. Чаще всего я присоединялась к ним, тем более что работа была мне знакома – дерганье льна. В обеденный перерыв мы все делились принесенной из дому едой. Я очень сдружилась с учениками за этот месяц.

Тем временем в селе велась кампания записи учащихся в вечернюю школу, которую мне предстояло возглавлять. Руководил кампанией директор школы Павел Петрович, человек, полный энергии и доброй воли. Повсюду были развешаны плакаты, призывающие молодежь учиться. Результаты были скудными: записались всего шесть девушек. Павел Петрович сказал, что это не так уж плохо, спасти шесть душ от невежества – это важное дело.

Вечерами, после возвращения с полевых работ, я иногда заходила в его гостеприимный дом. Он показал мне, какую документацию я должна вести как директор вечерней школы, как составить расписание уроков и регулировать работу учителей, которые будут давать уроки в «моей» школе. Его жена, тоже учительница, угощала меня вкусными домашними блюдами.

В их доме я впервые увидела вещь, которая показалась мне одним из семи чудес света – стиральную машину. Не только я – все молодые учителя были поражены самим фактом, что машина может стирать. Павел Петрович даже предлагал учителям приходить к нему и делать стирку. Я этого никогда не делала: по-моему, это уж слишком, так использовать его доброту!

«Чудо» представляло собой очень примитивную модель стиральной машины советского производства. В нее нужно было наливать нагретую на плите воду, затем выливать ее с помощью резинового шланга в ведра, выносить во двор и наливать в машину холодную воду для полоскания. Выжимать белье нужно было вручную; правда, было отжимное устройство, но очень неудобное. Годы спустя, уже в Риге, я купила такую машину и очень гордилась ею.

С вечерней школой оказалось много возни. После уроков в обычной школе, которые заканчивались в пять или шесть часов вечера, я уходила домой и возвращалась к восьми на урок в вечерней школе. Неприятно было стоять перед почти пустым классом и втолковывать сложные вопросы геометрии и тригонометрии скучающим девушкам, мысли которых были заняты любовью, а не математикой. Утром я проверяла письменные работы учеников и готовилась к урокам этого дня. Свободного времени совсем не оставалось. Была в этом положительная сторона: некогда было тосковать о моих близких.