Зинаида Чиркова - Граф Никита Панин

Он вернулся на свои антресоли, занятый мыслями и встревоженный этой неожиданной встречей.

Но погода была чудесная, и вечером Панин решил проехаться по улицам, приказал запрячь экипаж и медленно покатил вдоль Невы.

Странно, при таком солнце, вечерние лучи которого словно бы окрашивали все вокруг, он видел, как неспокойна черная вода реки. Она словно потекла вспять, словно наталкивалась на какое-то препятствие. Никита Иванович доехал до Петропавловской крепости, оттуда по деревянному мосту перекатил на другой берег и остановил экипаж у старого домика Петра Первого.

Скромно жил преобразователь России. В его домике было всего три комнаты, но рядом с домом до сих пор возвышалось старое раскидистое дерево, а на высоте трех метров на стволе его виднелась икона Божьей Матери. Панин слышал эту легенду — как будто бы Петр приказал повесить икону ровно на той отметке, куда в самые сильные наводнения доходила вода.

Никита Иванович перекрестился на образ, старый, почерневший лик, над которым сооружен был небольшой навес для защиты до дождя и снега, постоял, помолчал и уселся, чтобы ехать обратно.

Юродивая кричала — выше, стало быть, будет наводнение, но ничто не предвещало этого. Солнце светило, как никогда, а ветер совсем упал, и даже листочки на деревьях не колебались под движением воздуха.

Гроза и буря начались ночью…

Сильные порывы западного ветра взбаламутили воду в Неве, принесли встречные морские волны, и вода словно кипела в котле, завиваясь в воронки и оставляя белые буруны пены…

Утром следующего дня вся столица потонула в густом белом тумане. Сильный холодный ветер не в состоянии был разогнать белую мглу. Время от времени раздавались пушечные выстрелы, означавшие приказ судам и лодкам укрываться в гавани.

Солнце спряталось за густую белую непроницаемую мглу. На перекрестках зажглись костры, но даже дым и огонь не в состоянии были рассеять мглистость и плотность тумана.

Не видные в тумане экипажи с зажженными по сторонам фонарями то и дело натыкались друг на друга, хотя и кричали ямщики привычное «Погоняй» или «Пади!».

Вода в Неве пока не поднималась, но встречный ветер гнал по ней такие волны, что все лодки были вытащены на берег и горбатились днищами у всех набережных…

Три дня подряд висел над столицей совершенно непроницаемый туман. Люди уже отчаялись когда-нибудь увидеть солнце, дневной холодный свет и в тревоге и ожидании неизведанного бегали то и дело к низким осадистым берегам реки. Вода пока не поднималась, и горожане надеялись, что туман успокоит и прижмет реку. Но страшные воронки, водоворотом крутившиеся на Неве, не оставляли этой надежды.

Ночью ветер поднял такой свист и вой, что горожане крестились, стоя на коленях перед образами Господа и Святой Богоматери, священники день и ночь служили, вознося Господу молитвы и умоляя о спасении. Город притих в ожидании неминуемой беды.

И она разразилась.

Холодный западный ветер словно бы сорвал все покровы с города. Он дул с такой силой, что первыми попадали соломенные крыши с домиков на Петербургской стороне. С завыванием, свистом и гиканьем устремлялись потоки воздуха на почерневшие дощатые хижины, скручивали в штопор крыши, срывали листы железа с более богатых домов и дворцов, поднимали высоко к небу и с силой обрушивали на землю. С корнем вырывал ветер деревья, и они топорщились мгновение безобразными узловатыми корнями, крутились в воздухе, а потом со страшной силой валились в воду, вздымая мириады черных брызг.

Черная вода Невы понеслась к истокам, взбаламученная потоками морской воды, принесенной западным ветром. От комьев земли, вырванных с корнем деревьев, крыш, разметанных по небу, осколков стекол и слюды из крохотных оконец не стало видно неба. Ветер ревел и ревел, словно показывая людям всю свою исполинскую силу, словно хохотал над людской беспомощностью перед грозной стихией…

В этом диком ветре, сгибаясь при каждом порыве, носилась по Петербургской стороне, невдалеке от Смоленского кладбища юродивая Ксения. Ветер рвал зеленую юбку, разметал по плечам тяжелые темные волосы, сорвал с головы и унес скромный платок, но яркая красная кофта, словно флаг, металась между уцелевшими еще домами и крик ее перекрывал вой бури:

— К Матери-заступнице, к Богородице идите, бегите, спасайтесь…

Нищие, калеки, бездомные бродяги тянулись к церкви Смоленского кладбища, подчиняясь этому властному и дикому зову.

Буря разметывала дощатые домишки, их обитатели, застывшие за стенами, оказывались вдруг среди воя и грозного завывания, хватали детей и пробивались сквозь комья, носившиеся в воздухе, сквозь щепки и осколки к церкви Смоленского кладбища.

Ксения металась и металась среди бедного люда, призывала и призывала. К ночи в церковь набилось столько людей, что даже старенькому священнику, служившему скорбные службы, негде было пройти. Свечи затухали среди свиста и воя бури, врывавшейся в открытые двери храма, их зажигали снова и снова, пели певчие, стараясь перекричать рев бури, а люди падали на колени, прижимая к себе детей и умоляюще всматривались в бесстрастные лики образов, в печальный лик Богородицы, надеясь на защиту…

Стихия не унималась три дня. А потом началось самое страшное — вода в Неве стала прибывать. Западный ветер тянул и тащил с моря гигантские волны, они сталкивались с текущей к морю водой, и бешеные водовороты, столбы и смерчи поднимались к самому небу.

Вода поднималась и поднималась, и скоро вся Петербургская сторона была просто сметена бешенным напором, ревущим ветром и смерчами. Стихия подступила к кладбищу, и скоро поплыли по воде сорванные кресты, груды могильного мусора, а потом и гробы, выбитые рекой из глубоких могил.

Все вместе крутилось и крутилось в бесконечном водовороте, ударялось о берега, сносило гранитные набережные, рвало мосты и било в стены дворцов, грозя снести их… Вода поднималась и поднималась. Отметку на Петровом дереве не стало видно, затопила река самый лик Божьей Матери.

И только церковь Смоленского кладбища нерушимо стояла среди водоворота, несущихся со страшной силою гробов и крестов, обломков деревьев и ворот, плетней и стен, обломков кирпичных труб и остатков зелени…

Люди, набившиеся внутрь, вспоминали, как кричала на дне ямины, предназначенной для фундамента церкви, блаженная Ксения, раскинув крестом руки. И вспоминали, как ночами носила она на спине тайком от всех кирпичи, чтобы выкладывать стены этой церкви, а утром каменщики находили эти груды кирпича и удивлялись чудесам…

Церковь на Смоленском кладбище спасла многие жизни. Хоть и залит был ее пол водою, хоть и бились в стены громадные ревущие волны, но сама церковь не пострадала, даже двери ее остались неприкосновенны…