Льюис Уоллес - Падение Царьграда. Последние дни Иерусалима

Долго они молча смотрели на восхитительную панораму Босфора. Наконец княжна промолвила:

— Нет ли известий от отца Илариона?

— Нет.

— Я думала о нем. Он часто рассказывал мне о том времени, когда все в церкви были братьями и богатые считали себя только хранителями и раздавали свои богатства в пользу бедных. Я теперь понимаю, что действительно отец Иларион был прав: богатство приносит удовольствие только тогда, когда им делишься с неимущими. Голодные, холодные, больные не виновны в своих страданиях, и богатые должны быть их истинными братьями во Христе, помогая несчастным, насколько возможно. Но что это ты, Сергий, как будто чем-то озабочен? Садись и расскажи, что с тобой.

— Княжна, ты не знаешь, чего просишь, — начал молодой монах, и княжна быстро его перебила:

— Разве женщина не может слышать твоей исповеди?

— Нет. Но я нахожусь в затруднительном положении и не знаю, как из него выйти. Представь, княжна, что настоятель одного монастыря оказал покровительство молодому послушнику, стал обращаться с ним как с сыном и поведал ему великую тайну, заключающуюся в том, что другое лицо, также покровительствующее этому послушнику, лицо, всеми уважаемое и любимое, обвиняется в серьезном нарушении религиозного долга. Что делать послушнику, кому оставаться верным, игумену или своей благородной покровительнице, находящейся в большой опасности?

— Я знаю, о ком ты говоришь, — отвечала спокойно княжна, — ты, Сергий, — молодой послушник, настоятель твоего монастыря — обвинитель, а я — обвиняемая.

Потом она продолжала тем же спокойным тоном:

— А преступление, в котором меня обвиняют, — ересь. Но я не понимаю, почему ты считаешь свое положение затруднительным. Ты можешь сказать обвиняемой все, что передал тебе обвинитель: ему не грозят ни тюрьма, ни пытка, ни лютые звери. Все это угрожает только той, которая протянула тебе руку помощи и поручилась за тебя перед главой нашей церкви.

— Довольно, довольно! — воскликнул Сергий, выходя из себя. — Я не могу слышать твоих упреков.

— Скажи мне, в чем же меня обвиняют? — спросила она, немного успокоившись.

Рука княжны, опиравшаяся на мраморное сиденье, дрожала.

— Я боюсь, княжна, что мои слова тебя опечалят, — сказал Сергий, опустив глаза.

— Ведь это не твои слова. Говори. Я слушаю, — промолвила княжна.

— Он осуждает тебя за то, что ты живешь здесь, в Терапии.

Княжна покраснела и потом мгновенно побледнела.

— Он говорит, что турки находятся слишком близко от твоего жилища и что незамужней женщине в твоем положении было бы лучше всего жить в каком-нибудь монастыре на островах или в Константинополе. При теперешних же обстоятельствах тебя можно упрекнуть в том, что ты предпочитаешь преступную свободу законному браку.

— Но, вероятно, он указал, на чем основана эта молва, ведь такой почтенный человек не станет без всякого основания оскорблять беззащитную женщину.

— Кроме этого, он ни о чем не говорил.

— А ты знаешь, откуда идет этот слух? — спросила княжна, пристально взглянув на Сергия.

— Да, — отвечал он, опуская голову.

— Как? — спросила Ирина, широко открывая глаза.

Он ничего не отвечал.

— Я вижу, что тебе тяжек этот разговор. Но ты сам его начал, и мы должны довести его до конца. Говори.

— Мой язык отказывается повторить сплетни, но если ты приказываешь, то я не могу не сказать, что злые люди могут подумать: княжна Ирина живет в Терапии потому, что сын султана Магомет ее любовник, и что ей удобнее видеться с ним там, поэтому Магомет и прибил к воротам дворца бирку, и теперь дворец находится под его покровительством.

— Кто посмеет сказать подобное!

— Игумен моей обители.

Княжну побледнела.

— Это слишком жестоко, — промолвила она, — что мне делать?

— Представить, что только сегодня ты заметила эту бляху, и приказать снять ее при всем народе.

Она пристально посмотрела на него, и на ее лбу между бровями показалась морщина, которой Сергий еще никогда не видел. В эту минуту невдалеке послышались громкий плеск воды, смех и рукоплескания.

— Посмотри, что случилось, — сказала княжна.

Довольный, что неприятный разговор прервался, он поспешил уйти и через несколько минут вернулся, приглашая княжну к бассейну.

Дело было в том, что цыган с медведем подошел к бассейну, где стояли Лаель и молодые девушки из свиты княжны. Медведь вырвался из рук цыгана и, бросившись в бассейн, стал плавать. Все попытки цыгана вернуть его к себе были тщетны, и зрители рукоплескали с громким хохотом, когда появилась княжна Ирина.

Она попросила цыгана не мешать бедному животному насладиться купаньем, и тот повиновался, так что медведь плавал на свободе, пока сам не захотел вернуться на сушу.

— Пойдем, пойдем! Сейчас начнется гонка, — раздалось среди толпы, и вскоре сад опустел, а все гости Ирины поспешили на берег.

Она сама пошла туда же, но тихо, не торопясь, так как знала, что без нее гонка не начнется. За ней последовала свита, Сергий и Лаель оказались позади всех.

Сначала они шли молча, любуясь открывавшейся перед ними панорамой, но через несколько минут Сергий нарушил молчание.

— Я надеюсь, что тебе нравится праздник, — сказал он.

— Еще бы. Все здесь прекрасно, а княжна так добра, так мила. Если бы я была мужчиной, то влюбилась бы в нее по уши.

Она говорила добродушно, и Сергий не мог примириться с мыслью, чтоб такая наивная девушка могла быть обманщицей и называть своим отцом человека, который им вовсе не был.

— Отчего ты мне ничего не говоришь о своем отце, здоров ли он? — наконец решился спросить он.

— О котором ты говоришь? Один из моих отцов Уель — торговец, а другой — князь Индии. Ты, вероятно, говоришь о последнем. Он меня проводил до пристани и посадил в лодку — тогда он был совершенно здоров.

— Как два отца? Но ведь это невозможно!

Сергий молча посмотрел на нее, как бы говоря:

«Ты шутишь».

— Мы очень отстали, — сказала Лаель, — пойдем скорее, я могу говорить на ходу.

Они ускорили шаги, и по дороге Лаель рассказала ему, каким образом князь Индии сделался ее отцом.

— Ты видишь, — улыбнулась она, — что у меня действительно два отца, и, право, они оба так добры ко мне, так любят и так счастливы, что я не могу делать различия между ними.

— А скажи мне, кто такой князь Индии? — спросил Сергий.

— Я никогда не задавала ему этого вопроса, — растерялась девушка.

— Но ты знаешь что-нибудь о нем?

— Я знаю, что он был приятелем моего деда и прадеда.

— Разве он так стар?

— Об его летах я ничего не знаю. Но мне известно, что он очень ученый человек, говорит на всех языках и все ночи проводит на крыше своего дома.