Александр Быков - Чепель. Славное сердце

Отряд под началом старшины Вершислава обеспечивает прорыв и отход на безопасное расстояние. После чего действует по собственному назначению. Вершислав его знает…

Когда прорвётесь, а у вас никаких других исходов быть не может! Элипранда отправляете домой через Берестье. Его будут сопровождать Меркул, Поликарп и Святояр. Не возражать старшему! Ты больше всех за него и отвечаешь. За брата! Сопровождать до самого города Милана!

— Как до Милана?! Я хочу остаться!!!

— Вершислав, растолкуй младшему, что к чему, а то оплеухой его награжу. Ненароком могу голову снести… А она ему ещё пригодиться.

В Милане пробудешь полгода, посмотришь, как там Элипранд с матушкой Олёной поживают, поможешь, ума наберёшься. А после возвращайся, браток, домой, милости просим. Ждать тебя буду к следующей весне. Смотри, надолго не задерживайся. Это тебе мой приказ. Всё. Не поминайте лихом. В добрый час!

Все обнимались и прощались на всякий случай. Ведь случаи, как известно, бывают всякие…

Вершислав задержался перед Бранибором. Подошёл.

— Брат!

— Что тебе, Вершко?

— Брат… прости…

— Не кручинься, добрый молодец, останутся враги и на твою долю.

— Меня в лесу спасла мать тех детей, что вышли ночью из Древляны. Любавой зовут. Тому мальчику Тверду я показал берлогу у речки, чтобы он мог спастись. У мальчика верный глаз и твёрдая память…

— Понял тебя, брат!

— И я хочу тебе сказать… что бы ты…

— Я поберегусь, если получится, браток.

— Ты мне почти как отец… останься живым… пожалуйста…

Крепко обнялись, будто две горы сошлись, будто два орла ударились крыльями.

— Я постараюсь… и тебе удачи… сделай всё, как надо… Я тобою очень горжусь.

И Вершко, скрепя сердце, пошёл догонять свой сборный отряд особого назначения.

Бранибор смотрел им вслед. Не хмурился, не улыбался, а казалось ему, что наступило самое важное время в его жизни, а до сих пор он к нему только готовился. Вот он сам — сильный и умелый воин, вот его небольшая, но самая крепкая и умелая на свете дружина, вот его любимое место, его крепость Белая Вежа. За стенами — жестокий и многочисленный враг. «Что ещё нужно мужчине, чтобы с радостью и вдохновением выполнить своё предназначение на Земле? — защитить свой народ. Жить осталось, может быть, сутки, но зато как можно их прожить! С полным восторгом! Главное — стереть как можно больше врагов с лица моей Белой земли».

Когда подъехали к воротам, Элипранд сказал Святояру:

— Я очень рад, что ты поедешь со мной. — Внимательно посмотрели друг на друга.

Наступил предрассветный час. Ворота открыли быстро и без лишнего шума. В отворённые Берестейские ворота вылетел маленький конный отряд.

Бранибор махнул рукой. В лагерь крестоносного войска полетели огненные звёзды, перечёркивая и небо, и остатки призрачного покоя. На за̀ходе солнца занимался лесной пожар, которого старались до сих пор избежать, потому что кто в поле, может и отойти, а кто в стенах, будет задыхаться дымом этого пожара. И подумал краем сознания: «А что Гордей?.. бился вместе… если он и враг, то куда он теперь денется… из крепости…»

А отряд Вершислава летел на восход на Деречинскую дорогу. В поднявшемся среди немцев переполохе легко ломали сопротивление немногих дозорных. Пролетели. В щите за спиной Элипранда появилась выбоина от стрелы. У змеи под глазом. В конце отряда Вершко заметил «лишнего» бойца, который скакал с ними и тоже помогал отбиваться от немчуры, придержал коня. А «лишним» оказался оставшийся из сотни Судислава, увязавшийся за ними всё тот же десятник Гордей.

— А ты чего здесь?! — напрягся Вершко в сторону Гордея.

— Бранибор отправил гонцом в Киев! — надменно ответил тот.

— Мне он ничего не говорил.

— Не всё и тебе знать надо!

— Ты чего, Гордей, на дыбки лезешь?!

— Ничего, не переживай, вперёд тебя не вылезу!..

— … Ну давай, дальше говори!

— Ты вон князя куда-то дел, а всё тебе с рук сходит!

— … Гад ты, Гордей!

— Ты сам гад, Чепель!

Вершко подавил бешенство и гнев, а только стиснул зубы. «Сам виноват…». И вспомнилась лесная дорога, удар в спину, забытьё и невыполненный как положено долг. И отвернулся от Гордея.

Вот так и поговорили. И разъехались разными дорогами.

Через час пути остановились. Погони нет. Попрощались с уходящими в Милан. Святояр хмурился не очень долго.

— Ладно, — говорит, — впереди у нас, похоже, длинная дорога с приключениями.

— Это верно, Люций*, по дороге ещё вполне навоюешся! — поддержал его мысль окрепший Меркул.

Вершко подъехал к Прытко:

— Поезжай со Святояром! Поможешь ему в дороге и сам целее будешь…

Прытко испуганно округлил глаза:

— Не, я не могу!..

— Почему это?

— У меня тут жена, дитё… семья… моя земля… Не, я не могу… куда я поеду?!

— Не слушаешь…

— Не-не-не, Вершислав! Смилуйся старшина!.. У меня тут родина!!

Вершко строго посмотрел на Прытко:

— Что же, лучше здесь со мной голову положишь?

— Не пожалею… Это я запросто! — отвечал Прытко серьёзно.

Элипранд обратился к Вершиславу:

— Дядя Вершислав, я очень благодарен, что вы все были со мной. Я буду всё помнить! И вас всех, и крепость, и эту песню про «Речицу»… Не знаю, почему моя мама не хочет, чтобы я был воином. Мне кажеться, что это самое благородное дело на свете!

— Бывает слишком много крови, брат. Бывает, что гибнут друзья, и тебя предают. Бывает, что не хватает сил сделать то, что обязательно надо сделать. Это всё вынимает из тебя сердце, и ты можешь забыть, ради чего ты стал воином. Можешь забыть о благородстве и повернуть свою силу не в ту сторону. Это самое страшное. Вместо благородного воина можно стать отьявленным бандитом. Если не боишься — попробуй, но всегда помни: благородство всегда очень дорого сто̀ит, многих сил, крови, а бывает и жизни… Удачной вам всем дороги!.. Святояр! Держись молодцом, брат! Мы все будем тебя ждать! До встречи, брат, до встречи… До встречи… До встречи…

Лесной пожар на фоне последних жарких и вновь засушливых дней растекался зловеще и очень быстро. Пламя полетело по кронам сосен и берёз, создавая над головой у немцев небо, всё в огне, сжигая воздух, спуская на землю удушье. Бранибор, стоя на крепостной стене, одобрял в уме выбор времени нападения — хорошо горит, спалит всё вокруг к ёшкиной мамке. И врагов спалит-задушит очень многих… Деревья жаль… Так и людей своих жаль… Всех жаль…Только нет другого выбора.

В это время на краю леса и поля, на краю ночи и дня стоял древний согбенный старик. Опирался на деревянную клюку левой рукой. Глаза у него и не закрыты, но и не смотрят. Правая рука его протянута от солнца. Стрыйдовг. Он что-то невнятно шепчет пересохшими губами… И ветер дует на запад!