Гиви Карбелашвили - Пламенем испепеленные сердца

Грузинский народ не мирился ни с одним из способов порабощения и продолжал бороться, хотя борьба эта стоила ему нескончаемого кровопролития и угрожала национальной катастрофой. Экспансионизм же самодержавия не ставил целью уничтожение нации. Более того, хотел царизм этого или не хотел, великая Россия на грузинскую землю принесла прогресс.

Если начиная с XIII века экономика, культура и просвещение в Грузии были на грани упадка (в конце XVII века лишь единицы из княжеских отпрысков получали примитивное домашнее образование), в XIX веке после присоединения к России грузинский народ получил возможность развивать свою древнюю культуру, приобщаться ко всему передовому. Мудрость Александра, дальновидность и твердость Теймураза и самопожертвование Кетеван заложили основу спасения нации от физического истребления, возвращения страны на путь экономического и культурного возрождения.

Да, русская культура, русский язык открыли бескрайние просторы способностям и талантам грузинского народа. Вот что писал родоначальник грузинской педагогической науки, великий сын Грузии Якоб Гогебашвили:

«Знание русского языка — огромное благо для каждого кавказца, ибо он предоставляет им возможность быть равноправными гражданами великого государства, впитать в себя богатую русскую культуру и чувствовать себя в огромной родине так, как в собственном доме».

Именно благодаря титаническим усилиям, сопряженным с муками и страданиями, Теймураза и Кетеван, благодаря мудрости и неустанным стараниям лучших представителей последующих поколений, было достигнуто русско-грузинское единение, которое положило конец бесчисленным бедам Грузии, в результате чего уже в начале XIX века были заложены основы возрождения грузинского театра, начала грузинской прессы, оживления издательского дела. На почве сближения с русской культурой выросла блестящая плеяда мыслителей, во главе которой стояли Илья Чавчавадзе, Акакий Церетели, Важа Пшавела, Григол Орбелиани, Александр Чавчавадзе и другие. Логическим следствием борьбы и мук великих предков было зарождение научной мысли, у колыбели которой стояли Якоб Гогебашвили, Нико Николадзе, Иванэ Джавахишвили, Андро Размадзе, Петрэ Меликишвили, Дмитрий Узнадзе и многие другие, подготовившие впоследствии почву для создания первого грузинского научно-педагогического храма — Тбилисского университета.

Именно усилия славных и далеких зачинателей русско-грузинского единения были с благодарностью оценены еще в XIX веке великим сыном грузинского народа Ильей Чавчавадзе, который благоговейно, всенародно заявил о мудрости русской ориентации Александра, Теймураза, Кетеван и других предков:

«Для чего скрывать: мы безусловно любим нашу родину, любим и Россию. Это так естественно, так ясно, что легко понять по существу — Россия спасла нашу страну от уничтожения, она и сегодня спасает ее от повторения былых мук и страданий…»

Георгиевский трактат, который был заключен между Россией и Грузией в 1783 году, 24 июля, явился результатом более чем векового тяготения Грузии к России. Известно, что царизм не всегда протягивал руку помощи своему подопечному, за что и хватались «благожелатели» народа, у которых и поныне имеются юродивые наследники. Но кто думает, кто говорит, что царизм был для Грузии благодетелем, кто изобразил царизм сеятелем добра? Какой мыслящий человек мог бы требовать от царизма выполнения каждого пункта трактата, непреходящий, поистине великий смысл которого заключается в историческом сближении двух народов? В этом сближении огромная заслуга наших предков и самого трактата, а с царизмом, с его экспансионистскими, хищническими повадками и тиранией боролась и сама Россия — Россия Пушкина, Грибоедова, Лермонтова, Герцена, Добролюбова, Белинского, Чернышевского, Некрасова. Да, с присоединением Грузии к России грузинский народ, против воли царизма, стал на путь прогресса, и вторжение полчищ Ага-Мохаммед-хана в 1795 году было последним вторжением иноземцев в Грузию, ибо грузинская территория с начала XIX столетия больше никогда не была полем брани и местом разгула южных соседей. Это — историческая правда.

Сведущий читатель обратит внимание на то, что образы царя Теймураза I и его матери Кетеван в романе трактуются по-новому.

Если до сих пор Кетеван изображалась далекой от земных забот великомученицей, то здесь ее образ осмыслен по-иному. Сегодня нам ясно, что подвижничество это было рождено ее же политической мудростью и дальновидностью. Для царицы Кетеван, выдающейся государственной деятельницы того времени, христианство было не целью, а важнейшим оружием в борьбе за спасение Родины.

Царь Теймураз, деятельность которого проходила в непрестанных трудах и сражениях во имя создания единой Грузии и спасения ее от гибели, не мог при жизни разрешить стоявшей перед ним проблемы так, как того хотели он сам и его народ, но бесспорно, что шах Аббас не смог одолеть ни Теймураза, ни его непокорной страны. В романе Теймураз наделен теми неотъемлемыми чертами характера, без коих он не сумел бы заставить шаха Аббаса признаться в предсмертной исповеди: «Двоих не сумел победить — Теймураза и смерть».

Георгий Саакадзе принес в жертву родине сына Паату. Теймураз же — мать, царицу Кетеван, своего первенца Левана, второго сына Александра и младшего Датуну, а затем и самого себя. Смертельный поединок между Теймуразом и Георгием Саакадзе, являющийся исторической реальностью, был вызван не притязаниями кого-нибудь из них на престол и не личной неприязнью. Объяснять их непримиримую, бескомпромиссную борьбу и ее кульминацию — Базалетскую битву — социальными причинами значило бы упрощать, а правильнее — извращать проблему. Нет, в лице этих двух выдающихся деятелей столкнулись две концепции спасения родины, две политические ориентации, два пути: один — намеченный Теймуразом и нацеленный на Россию, а другой — замысел Георгия Саакадзе объединить, укрепить Грузию, опираясь на шахско-султанские противоречия и разногласия. Второй путь был, как показала история, бесперспективным. Всякий раз, когда Грузия делала усилия к объединению, шахская Персия и султанская Турция — два непримиримых соперника — находили общий язык и всячески препятствовали объединению страны.

Именно на основе данной исторической правды, в соответствии с реальным анализом фактов прошлого, и трактуется в романе образ Георгия Саакадзе. Такая трактовка образа, разумеется, не означает принижения его личности.

Автор надеется продолжить рассказ об историческом пути русско-грузинского сближения, ибо убежден, что правильное художественное осмысление прошлого, заботливый уход за корнями великого древа единения двух народов будет способствовать развитию и совершенствованию того братства и единства, которые на современном языке именуются миром, дружбой, интернационализмом.