Леонид Ефанов - Князь Василий Долгоруков (Крымский)

— В чем же хан увидел противоречие? — поинтересовался Веселицкий, стараясь не показать своего разочарования;

— Какая же будет тогда у Крыма вольность, коль в трех местах останется русское войско?.. Наш народ беспокоится о следствиях такой уступки.

— Что же пугает народ?

— Грядущее угнетение… Он уже терпел его во время турецкого владычества. И боится угнетения российского.

— Напрасные беспокойства! — с деланной беспечностью воскликнул Веселицкий. — Такого угнетения не будет!

— Как за это можно поручиться? Ныне нет, а в будущем…

— Требуемая уступка не для войны с Крымом предлагается, — перебил его Веселицкий, — а чтоб сохранить и прочнее утвердить его независимость. Всем ведь известны неоднократные примеры беспредельной наглости и вероломства Порты против своих же единоверных народов!.. Хан должен понимать: если бы ее величество хотела захватить полуостров, то повелела бы князю Долгорукову не выводить отсель армию. Но моя государыня не желает этого. Не желает!.. И войска наши нужны для вашего благоденствия… Что же касаемо помянутых крепостей, то они избраны только из-за удобного местоположения к отражению — и с моря, и с суши — турецких происков… Ну посудите сами, сможет ли крымское общество защититься собственными силами? Нет, не сможет!.. И история дает тому многие доказательства. Вспомните хотя бы султана Мехмеда…

(Веселицкий намекнул на завоевание Крыма турками. В 1475 году султан Мехмед II на 270 кораблях пересек Черное море, высадил огромное войско и за считанные дни покорил Крым, заставив крымского хана платить дань.)

Абдувелли-ага не стал углубляться в историю, сказал апатично:

— Народ не хочет русских войск. Хан послал меня донести эти слова до вас.

Веселицкий понял, что продолжать далее убеждать агу нет смысла: он лицо подневольное — выполняет указание хана. Но упускать возможность использовать его для достижения цели Петр Петрович не собирался. Кинув на стол тугой кошелек, он сказал благожелательно:

— Я надеюсь, что уважаемый ахтаджи-бей перескажет мои резоны его светлости. Без выполнения представленного требования я не могу приступить к трактованию прочих пунктов.

Абдувелли деньги взял.

Через день он пришел снова и, улыбаясь, сообщил:

— Хан проявляет податливость к требуемой уступке. В ближайшие дни все будет решено.

— Приятные слова — радостно слышать! — воскликнул Веселицкий, доставая из сундука еще один кошелек…

Обещанные агой «ближайшие дни» растянулись почти на две недели. Веселицкий воспринял задержку как плохой знак и не ошибся.

Появившийся седьмого ноября Абдувелли, стыдливо отводя глаза, сказал уныло:

— Все духовные чины, как защитители шариата и заповедей Корана, находят уступку крымских мест противной нашей вере. А поскольку Россия многократно и публично объявляла, что не станет требовать от татарского общества ничего противного вере, то хан и диван на эту уступку согласиться не могут и просят крепости не требовать.

Веселицкий нахмурился. Он предполагал, что Сагиб-Гирей станет под разными предлогами оттягивать окончательный ответ, но совершенно не ожидал столь решительного отказа. Нахлынувшая волной злость затуманила голову, но не лишила разума и рассудительности. Стараясь скрыть раздражение, Петр Петрович воскликнул назидательно:

— Вы, милостивый государь, пункты веры оставьте! Содержание Корана мне известно не хуже ваших мулл! Избавитель от порабощения, доставивший совершенную вольность обществу и земле и состоящий их защитником, признается по Корану благодетелем.

Абдувелли растерянно заерзал на стуле, по губам скользнула вымученная улыбка: он не ожидал, что русский поверенный знает Коран.

— Тем не менее отдать города мы не можем, — заученно повторил он.

Затем достал письмо и протянул его Веселицкому.

— Что это? — спросил тот, оставаясь недвижимым.

— Просьба к русской королеве о нетребовании крепостей.

— Зачем она мне?

— Прошу прочитать, насколько правильно составлена.

Толмач Донцов шагнул к аге, намереваясь взять письмо, но замер под гневным взглядом канцелярии советника.

— По дружбе советую: не защищайтесь пунктом веры, — жестко сказал Веселицкий. — Творец дал разум, чтоб отличать добро от зла. Ее величество не жалела своих солдат, стремясь подарить вам вольность. За это благодарить надо! А вы непристойное письмо посылать собираетесь.

— Таково желание народа.

— Это неразумное желание! И благородное собрание почтенных мужей должно наставить народ на путь праведный — исполнение воли моей государыни и вашей благодетельницы!

Веселицкий хмуро глянул на агу и, понизив голос, угрожающе предупредил:

— Не гневайте ее величество. В ее власти сделать ногайские орды, что верностью подтверждают дарованные им милости, вольными и независимыми. И хана особого им избрать она может дозволить. Что тогда останется от Крымского ханства?.. Пшик! Один сей полуостров — вот и все земли… Подумайте, прежде чем отсылать нарочного в Петербург.

Веселицкий знал позицию императрицы и Совета по отношению к ордам, но сейчас — на свой страх и риск — запугивал ахтаджи-бея.

— Я перескажу хану и дивану ваш совет, — пообещал Абдувелли. — Но сомневаюсь, что его признают полезным.

— Как скоро я получу ответ?

— К вечеру вернусь…

Ответ, с которым пришел ага, был прежним: татары отдавать крепости отказались.

— Ну что ж, — вздохнул Веселицкий, с подчеркнутым сожалением посматривая на Абдувелли, — коль вы не хотите нашей защиты — Бог с вами. Но прошу подготовить подробный письменный ответ.

Ага молча кивнул.

— Только потом не жалуйтесь, если его сиятельство князь Долгоруков осерчает! — добавил Петр Петрович. — В твердости предводителя исполнить волю ее величества вы уже смогли убедиться летом.

В глазах Абдувелли промелькнул испуг. Он быстро попрощался и ушел.

На следующий день, когда Петр Петрович отдыхал после сытного обеда, пришел ханский чиновник.

— Завтра в полдень его светлость ждет вас во дворце.

— Зачем?

— Диван заседать будет…

В указанное время Веселицкий прибыл во дворец.

Когда все расселись по местам, отведали кофе, закурили, ширинский Джелал-бей сказал бесцветным голосом:

— Хан болен… Он поручил мне уведомить тебя о наших просьбах.

Петр Петрович коротко пожелал его светлости скорейшего выздоровления, а потом, учтиво выдержав паузу, спросил о содержании просьб.

— Крымское общество, — начал бей, — благодарит русскую королеву за заботу об охранении нашего полуострова и имеет искреннее желание помочь ей в этом необходимом деле. Всем известно, какие тяготы и лишения испытали ваши солдаты, освобождая нашу землю от турецкого владычества. Вот почему мы хотели бы облегчить их нынешнюю участь, доставив в зимнее время отдых и спокойствие.