Александр Кравчук - Нерон

Могло бы показаться, что возобновление отвратительной практики доносов вызовет изумление и тревогу. Но к этому отнеслись почти пренебрежительно. За семь лет соблюдения законности Рим приобрел доверие к политической программе Нерона и его советников. Известно было также, что император не обидчив. Вот почему в сенате преобладал взгляд, что обвинение ложное, а император позволил предъявить его только затем, чтобы получить новый повод щегольнуть своей снисходительностью. Поэтому было выдвинуто предложение наказать Антистия по возможности строже: высечь розгами, а потом топором отрубить голову. Все были уверены, что в случае утверждения такого сурового приговора император отклонит его силой своей власти трибуна. Однако Тразея Пэт предложил более мягкий приговор, а именно: ссылку виновника на один из островов. Началась оживленная дискуссия. Большинство, словно не желая подвергать испытанию милосердие цезаря, склонилось к проекту Тразеи. Некоторые, однако, и среди них Авл Вителлий, стояли за первое предложение. Наконец решено было представить императору предложение Тразеи.

Основной смысл ответа Нерона сводился к следующему:

— Я не провоцировал Антистия ничем, он же осыпал меня самыми грязными оскорблениями. От сената потребовали, чтобы он занялся этим делом, следовало определить меру наказания, учитывая характер проступка. Слишком суровый приговор я смягчил бы и тем более не собираюсь воспрепятствовать приговору умеренному. А впрочем, если сенат сочтет уместным, то он может вообще освободить Антистия.

Более сообразительные из сенаторов ощутили в этих словах затаенный гнев и обиду. Тем не менее большинство из них склонилось к предложению Тразеи.

Само по себе это примечательно, ибо свидетельствует, насколько прочной была вера в милосердие Нерона.

Однако многие не избавились от подозрений и опасений. На Палатине происходило что-то скверное. Дело Антистия указывало: в окружении императора получают право голоса опасные люди. Заставляло задуматься и следующее: во время прений в сенате именно Авл Вителлий так резко выступал против смягчения приговора. А ведь Вителлий был одним из любимцев цезаря! Он неизменно шел по следам своего отца, уже покойного, который угодливостью завоевал благосклонность сначала Калигулы, потом Мессалины, а позже — Агриппины. Еще мальчиком Авл понравился старому императору Тиберию и пребывал в его окружении на Капри. Следующий император, Калигула, высоко ценил его как лошадника. При Клавдии оба Вителлия в высшей степени преуспевали: отец был доверенным советником цезаря, сын же — любимым партнером по игре в кости. Поэтому Авл получил должность консула уже в 48 году. Нерон быстро открыл его таланты; ему был близок столь опытный знаток различных извращений и азартных игр.

Некоторые старались рассеять опасения других, говоря:

— Вителлий, так резко нападая на Антистия, просто перестарался.

На это отвечали:

— А чем объяснить, что Коссуциан Капитон вообще осмелился выдвинуть обвинение? Ведь как доносчик он уже наказан, а как недавно возвращенный в сенат должен бы вести себя осмотрительнее! Вероятно, за всем делом стоит тесть Коссуциана, Софоний Тигеллин. А это не сулит ничего хорошего.

Тигеллин вошел в окружение императора благодаря тому, что занимался разведением скаковых лошадей на юге Италии. Как знаток он мог дать объяснение, совет. Прошлое Тигеллина было крайне темным. Известно только, что родился он на Сицилии в нищей семье. Потом перебрался в Рим. Поскольку он был очень красив, на него обратили внимание сестры Калигулы. За их благосклонность он поплатился высылкой в Грецию. Возвратился оттуда при Клавдии. По странному стечению обстоятельств почти одновременно умерли трое дядей Тигеллина, состоятельные люди. Наследство позволило ему приобрести поместья на юге и заняться коневодством.

Одним Антистием дело не кончилось. Вскоре было выдвинуто обвинение против Фабриция Вейентона. И в этом случае вина его была очевидной. Фабриций составлял пасквили на сенаторов и публиковал в форме их «последней воли». А в остроумии и изобретательности ему нельзя было отказать. В свое время, когда главы партий добивались высоких цен за наем людей и лошадей для игр, именно он запряг собак… в колесницы!

Осудили его, однако, не за эти публикации, но за мнимое взяточничество. «Завещания» Фабриция велено было предать огню. Это имело лишь один результат: они подскочили в цене и привлекли внимание читателей.

Афраний Бурр умер в начале 62 года, вероятно, от рака горла. Не обошлось, однако, без толков, что Нерон его отравил. Эти сплетни находили свое подтверждение в том, что Бурр решительно противился планам развода с Октавией.

Когда Нерон поинтересовался его мнением по этому поводу, он ответил:

— Разводись, но должен будешь вернуть ей приданое! А приданым была империя.

Смерть префекта преторианцев явилась ударом прежде всего для Сенеки. Он терял друга и советника-коллегу, честного человека, полностью поглощенного государственными делами. Все, чего они оба добились в течение семи лет, определялось полным единством мнений и целей. Они взаимно дополняли и поддерживали друг друга. С авторитетом Бурра император чрезвычайно считался, так как все помнили тот октябрьский день 54 года, когда префект преторианцев объявил когорте, несшей охрану во дворце:

— Император скончался. Поприветствуем же его любимого сына, императора Нерона!

Если бы не этот его поступок, престол наверняка перешел бы к Британнику.

После смерти Бурра император вернулся к практике, к которой часто прибегали предыдущие властители: он назначил двух префектов преторианцев. Одним из них стал Фений Руф, что было воспринято с большим одобрением. С 55 года Руф являлся префектом по снабжению продовольствием и великолепно справлялся со своими нелегкими обязанностями. Он пользовался репутацией человека безупречной честности, однако по натуре слабого и робкого. Своим взлетом Руф обязан Агриппине и потому с 59 года пребывал в постоянном страхе, опасаясь разделить ее судьбу. Поэтому с самого начала уступил первенство своему коллеге, второму префекту преторианцев, которым стал профессиональный коневод, разводивший скаковых лошадей, — Софоний Тигеллин. Этот не ведал никаких сомнений и опасений. Он сделал карьеру, угождая Нерону, он и далее руководствовался одним лишь правилом: угадывать самые потаенные желания императора.

События развивались быстро. Вскоре после смерти Бурра и назначения новых префектов Сенека попросил цезаря об аудиенции и обратился к нему со следующей речью:

— Вот уже четырнадцать лет, как я сопутствую твоей столь обнадеживающей юности, уже восьмой год — твоему правлению. В течение этих лет сколькими званиями и богатствами ты меня одарил! Именно их избыток — это единственное, что не позволяет мне чувствовать себя воистину счастливым. Ибо часто я сам с собой рассуждаю: «Итак, я, рожденный эквитом, выходец из провинции, ныне принадлежу к сановникам государства! Я, человек новый, блистаю среди аристократов, которые могут с гордостью указать на длинный ряд славных предков! А ведь я гордился, что мой дух может удовлетвориться малым. Тем временем я развел столь великолепные сады! Я прогуливаюсь по загородным поместьям, я — владелец громадных земельных угодий, у меня огромные доходы!