Эптон Синклер - Зубы Дракона

Молодой партийный чиновник просто должен был оказать старому другу услугу: взять его на чрезвычайное Versammlung во Дворце спорта, которое должно стать заключительным аккордом нацистскою кампании. Там выступит сам фюрер с окончательным обращением к немецким избирателям. Это будет то, что мир до этого никогда не видел. В течение нескольких месяцев этот чудесный человек стремительно перемещался по всей стране на самолете или в своём быстром Мерседесе с речами, выступая сотни раз. Он носил рыжевато-коричневый плащ, в котором Ланни видел его в старые времена. Возможно, на нём был не тот же плащ, но сам остался таким же простым, преданным, вдохновленным и вдохновляющим лидером, чья миссия состоит в том, чтобы возродить Германию, а затем и весь мир. Heute gehort uns Deutschland und morgen die ganze Welt! [31] Сегодня нас слышит Г ермания, завтра весь мир! (нем.)

Генрих объяснил, что места получить будет трудно. В дверях Дворца спорта с раннего утра стояла очередь жаждущих туда попасть. Конечно, для важных персон места будут зарезервированы, и Ланни получил четыре билета. Он знал, что ни один из Робинов не пойдет на нацистское собрание. Это действительно было бы небезопасно, кто-то может плюнуть им в лицо, или побить их, если они не будут выступать с нацистским приветствием и кричать «Хайль Гитлер». Бесс ненавидела движение и его мировоззрение, и ее любопытство было полностью удовлетворено наблюдением штурмовиков на марше и чтением о них время от времени в своих газетах.

Задолго до двадцати часов Ланни и его жена, Бьюти и ее муж были на своих местах. Играли оркестры, продавцы литературы усердно работали, и вооруженные отряды несли вахту на всей огромной арене. Коммунистов не пускать! На транспарантах и плакатах были всем знакомые лозунги: «Долой Версаль!» «Свобода и хлеб!» «Германия, очнись!» «Конец репарациям!» «Общее благо выше частных интересов!» «Разорвать узы процентного рабства!» Этот последний «радикальный» лозунг был лозунгом давно минувших дней. Робби отметил, что этот лозунг был практически таким же в Соединенных Штатах во времена популистов и гринбекеров. Он был обращен к должникам, мелким фермерам, мелким предпринимателям, чувствовавших, что их вытесняют крупные тресты. Движение Гитлера было бунтом низов среднего класса, чьи сбережения были уничтожены инфляцией и кто считал себя отброшенным к статусу пролетариев.

Присутствующие показались Ирме гораздо приятнее на вид, чем те, которых она видела на двух предыдущих митингах. Чёрносеребристые мундиры Schutzstaffel [32] отряды СС эсэс, «охранные отряды» (в фашистской Германии) , которые выступали в качестве билетёров и охранников, были новыми и довольно элегантными. Эти молодые люди демонстрировали расторопность и эффективность. Пение с пафосом двадцати или тридцати тысяч человек было впечатляющим. Ирма не понимала, что эти песни были полны ненависти к французам и полякам. Она знала, что нацисты ненавидели евреев, и она выражала сожаление по этому поводу. Ей очень нравилась одна еврейская семья, но она боялась, что с другими евреями должно быть что-то не так, потому, что об этом говорило много народу. В любом случае, немцы должны сами решать в своей собственной стране.

Пение и речи продолжалось в течение часа или около того. Потом раздался грохот барабанов и пение труб у главного входа, и все мужчины и женщины на огромном пространстве вскочили на ноги. Der Fuhrer kommt! [33] Прибывает фюрер (нем.) . Полк штурмовиков торжественным маршем пронёс флаги с навершием на кончиках древков. Оркестры играли триумфальные мотивы, под которые боги шли через мост радуги в Валгаллу в заключительных сценах Das Rheingold [34] оперы Вагнера Золото Рейна (нем.) . Затем партийные лидеры, военные и великий вождь, прошли колонной в виде полого квадрата, стороны которого защищали их одного и единственного лидера. Кто-то с артистическим вкусом планировал все это. Этот кто-то научился от Вагнера, как совместить музыку, декорации, и действия таким образом, чтобы символизировать основные устремления человеческой души, чтобы дать прочувствовать обычному человеку его собственные сокровенные стремления.

Кто был этот гений? Все в зале, за исключением нескольких Бэддов, считали, что это был маленький человек, который шел в центре этого почетного караула. Простой человек в старом рыжевато-коричневом плаще, тот, кого почести не смогут испортить, тот, кто посвятил себя служению Фатерланду. Тот, кто рожден от простых людей, сын малоизвестного австрийского таможенного чиновника, капрал мировой войны раненый и отравленный газом. Простой рабочий человек, мечтатель величественной мечты об освобождении Германии и возвращении ее места среди стран, или, возможно, и над ними.

Он не носил шляпу, и его темные волосы, длинные и зачёсанные на одну сторону, падали то и дело на его бледный лоб и также убирались. Он не фасонил, был скромным человеком, простой как все, ему можно было пожать руку, он дружески улыбается тем, кто приветствуют его. Разразилась буря аплодисментов, Heils [35] слова приветствия (нем.) слились как капли дождя, превращающегося в ливень. Нельзя было услышать отдельные приветствия, звуки соединились в союз, как Национал-социалистическая немецкая рабочая партия.

Ланни никогда не присутствовал на старомодном американском молельном бдении, но его друг Джерри Пендлтон из Канзаса рассказывал ему об этом, а здесь происходило совсем другое. Там кто-то из американского Юга или Среднего Запада приезжал и обучал искусству возбуждения душ неискушенных людей, чтобы позволить им принять участие в том, что делается для них. Или здесь что-то, что возникает из неискушенных душ в любой части мира? Выступавшие на этой сцене задавали вопросы, и двадцать тысяч глоток выкрикивали на них ответы. Только они не кричали: «Славься, славься, Аллилуйя!» и «Благослови, душа моя, Господа!» [36] Ветхий завет, Псалтирь, Псалом 103 их мирские крики были: «Долой Версаль!», «Смерть жидам!» и «Германия, очнись!»

Семь лет назад Ланни наблюдал, как Чарли Чаплин выступал в большой пивной в Мюнхене. И вот он снова здесь с теми же глупыми маленькими темными усиками, с такой же застенчивой, скромной и оправдывающейся манерой. Но теперь он потолстел, лучше питается. Теперь, кроме того, два десятка прожекторов направлены на него, рассказывая всем, что внешность обманчива, и что он — номер один. Баннеры и символы, лозунги и ритуалы, надежды и решимость, все вышли из его души. Он Мессия, единственный ниспосланный и отправленный спасать фатерланд в час его величайшего испытания.

Он начинает говорить, а Ланни знает каждую интонация. Спокойная в начале, и огромный зал замер, как вселенная прежде, чем Бог создал её. Но вскоре прорицатель начинает разогревать публику, доходя до своей темы. Лозунги, которым он учил всю Германию, воздействуют и на него, как и на других. Они господствуют над всем его существом. Они — искры из жгучего пламени, которое день и ночь горит в нем. Пламя ненависти «Ади» к его несчастной и погубленной жизни! Ненависти к своему отцу, тупому мелкому бюрократу, который хотел сделать сына, таким же, как он сам, и не позволил ему стать художником. Ненависти к критикам и дилерам, которые не признают его жалкие попытки в живописи. Ненависти к бомжам и бродягам в ночлежках, которые не хотели слушать его вдохновенный бред. Ненависти к русским, французам, англичанам и американцам, которые не позволили малоизвестному капралу выиграть войну. Ненависти к марксистам, которые предали Германию, нанеся ей удар в спину. Ненависти к евреям, которые сделали деньги из её несчастья. Ненависти ко всем, кто сейчас стоит на ее пути, кто выступает против партии Ади, который должен спасти ее от унижения. Все эти ненависти вспыхнули из взорванной души и подожгли пороховую бочку, в которую превратилась Германия. И вот она пылает, пылает!