Богдан Сушинский - Киммерийский закат

Внутренне встрепенувшись, Корягин усилием мышц оттолкнулся от стола и привалился к спинке кресла. Только после этого он движением руки пригласил референта подойти поближе, что тот и сделал, предварительно прикрыв за собой двойную дверь. И тут же положил на стол папку из личного, кабинетного, архива шефа, содержащую досье на визитера.

Беглый просмотр ее как раз и помог Старому Чекисту вспомнить, что в свое время Истомин был разведчиком, умудрившимся долгое время поработать под посольским прикрытием в Англии, а затем и в двух других капстранах. Дворянских корней, прекрасно воспитанный и образованный полиглот, он мог претендовать на завидную карьеру в Министерстве иностранных дел или в разведуправлении. Но, вместо этого, защитив докторскую по каким-то там изыскам международных экономических связей, принял скромную должность руководителя экспертно-аналитической группы по этим самым экономическим связям при одном из управлений ЦК…

Впрочем, ни вполне обоснованное подозрение в том, что на Старой площади Истомин, по существу, формирует собственную, хорошо завулированную контрразведывательную группу, ни его участившиеся поездки за рубеж — сами по себе особого внимания Корягина не привлекли бы, если бы не малоприметное для непрофессионала обстоятельство. Один из цэкашных кротов госбезопасности, который выходил непосредственно на председателя, неожиданно поделился пустяшным, на первый взгляд, наблюдением: «Казалось бы, кто такой по цэкашной иерархии Истомин? Однако все завотделы и секретари, включая и секретаря Иващенко, представавшего в роли первого заместителя генсека, в последнее время перед ним не то что заискивают, а просто-таки лебезят».

Поэтому вопрос возникал вполне естественный: с чего бы это? Причем возникал теперь уже не только у «крота», но и у Старого Чекиста.

Напустив на Истомина своих гончих, главный кагэбист очень скоро выяснил: только в этом году Истомин засветился на четырех десятках конфиденциальных встреч с зарубежными делегациями, а также с представителями различных зарубежных фирм, представителями военного комплекса, отдельными финансистами и бизнесменами. К тому же он усиленно налаживает отношения со многими руководителями крупных отечественных предприятий, не брезгуя связями и с различными сделками криминального и полукриминального мира, в том числе и с подпольными миллионерами Средней Азии, Украины, особенно Крыма, и Закавказья…

Мало того, о нем ходят упорные слухи, как о главном распорядителе золота, финансов и всевозможной недвижимости партии; страшном и всесильном человеке, одинаково пользующемся поддержкой и партноменклатуры, со всеми ее силовиками, и криминальных авторитетов, со всей их уголовной братвой.

— Истомин уже здесь, в приемной? — никогда еще референт-адъютант не был свидетелем того, чтобы, заслышав о посетителе в приемной, всесильный шеф кагэбистов так напрягался и до такой степени понижал голос.

— Так точно. Вместе с ним — полковник, простите, уже генерал-майор Буров. Только что повысили в звании.

— Постой-постой, Буров?..

— Тот самый, из охраны президентской резиденции.

— Вспомнил, вспомнил… Из офицеров ГРУ, удачно подсаженных недавно Прорабу Перестройки, вместо нескольких наших же, примелькавшихся людей.

— …Которым Русаков к тому времени уже паталогически не доверял.

Озвучить свой вопрос «А с какой стати здесь этот генерал?» Корягин уже не решился, ввиду его бессмысленности. С таким же успехом он мог поинтересоваться, что привело сюда цэкашника.

В одном из элитных английских изданий, предназначенных для делового мира, Истомин был назван «русским лордом, взращенным на английской земле, но в советской пробирке». Шефу госбезопасности определение понравилось уже хотя бы потому, что в недавние времена «под одну» эту похвалу в идейно-вражеском издании дипломат мог получить десять лет лагерей, как агент той иностранной разведки, которая пришла бы на ум следователю. Но когда он увидел перед собой рослого, поджарого джентльмена с аристократическими усиками, в чудно скроенном сером костюме и в черных лакированных штиблетах, решил, что для образа, нарисованного английским журналистом, не хватает разве что тросточки, перчаток и пресловутой «буржуазной» сигары.

Менее рослый, но слишком уж плечистый генерал ГРУ, — появившийся в универмаговском костюме походкой спортсмена, уходящего с борцовского ковра после изнурительной схватки, — представал рядом с Истоминым в облике одного из оказавшихся в его охране братков-рэкетиров.

— Вот уж кого не ожидал увидеть в этом кабинете, — попытка Корягина изобразить некое радушие на своем лице никакого впечатления на «русского лорда» не произвела. — Насколько мне известно, в противостоянии ГКЧП и Президента Старая площадь заняла выжидательную позицию.

Воспользовавшись тем, что движением руки шеф госбезопасности предложил им присесть, Истомин подождал, когда усядется генерал Буров, и только потом уже присел сам.

— В четырнадцать тридцать в Крым, на встречу с Президентом, вылетают Лукашов и заместитель генсека Иващенко, — проигнорировал «русский лорд» пробный шар Старого Чекиста, давая понять, что ни в какие политические диспуты вступать не намерен.

Услышав эту новость, Корягин инстинктивно отшатнулся, и багрово-серое лицо его словно бы окаменело.

— Кремлевский Лука снова решил перехитрить самого себя? — проговорил он, почти не шевеля губами. — Ну-ну…

— Его позиции усиливаются тем, что вылетает он вместе с Иващенко, демонстрируя при этом единомыслие руководства Верховного Совета и Политбюро. Но это еще не все. По нашим сведениям, ориентировочно в семнадцать ноль-ноль, из аэропорта «Внуково-2» в Крым направляется самолет с большой делегацией, благословленной Президентом России. Основу ее будет составлять генерал Ранской с группой вооруженных спецназовцев и более десяти известных политиков, в основном депутатов российского парламента. Причем едут они не для переговов с Русаковым, а для того, чтобы, освободив его как заложника гэкачепистов, с триумфом, под ликование москвичей, доставить в Кремль.

— Под ликование, значит… — втупился Корягин взглядом в массивную столешницу.

— Было бы целесообразно, чтобы вместе с вами вылетел министр обороны, все-таки Президент считается главнокомандующим. Если вы не опередите группу генерала Ранского с его автоматчиками, в Москве эта же группа заявится сюда, чтобы взять вас под арест. Благоразумие предполагает, что вылет следует запланировать не позднее четырнадцати часов; у вас должно быть время, чтобы породить у Русакова хоть какое-то проявление благосклонности.