Феликс Дан - Падение империи

Злосчастный Юпитер почесал за ухом. Ему было стыдно признаться, что рабочие и распоряжавшийся ими римлянин ничего не объяснили старому привратнику. Они только высмеивали его растерянное лицо и перепуганный вид. Когда же через десять дней все было кончено, и рабочие удалились, то распорядитель приказал рабу передать хозяину усадьбы, что один из друзей покойного Боэция, не называющий себя по особенным причинам, пожелал для его вдовы и дочери приготовить более достойное убежище, уплачивая таким образом старый долг благодарности.

— И ты не постарался узнать его имя, хромая скотина? — досадливо воскликнул Кордулло.

Бедный невольник покорно склонил голову.

— Прости меня, хозяин, но что же мог сделать бедный раб один против двухсот человек… А работало здесь скорее больше, чем меньше двух сотен. Вначале я пытался помешать им работать, опасаясь, как бы тебе, хозяин, не пришлось платить за все улучшения и украшения, придуманные этими людьми. Но страх мой скоро исчез. Очень уж швырял золотыми монетами командующий работами. Я узнал, что он купил все соседние поля за самую высокую цену и присоединил их к твоей усадьбе. Почему я и подумал, что ты, хозяин, не можешь на меня сердиться… Это было бы несправедливо. Ведь ты оставил меня сторожем избушки, а теперь я стал привратником целого дворца… И превращение это не стоило тебе, хозяин, ни одного гроша. За что стал бы ты бить своего старого невольника?..

Не дослушав объяснений Юпитера, Камилла спрыгнула со своего мула и бросилась осматривать новые владения. Ее всегдашняя спутница, дочь ее кормилицы, Дафницион, едва поспевала за своей молодой госпожой.

Поминутно восклицания восторга срывались с уст обеих девушек, пока, наконец, Камилла не остановилась на берегу большого пруда. В его прозрачных водах отражались мраморные колонны полуоткрытой беседки, посреди которой возвышалась, тоже мраморная, статуя Венеры.

— Боже мой, да ведь это повторение той части дворцовых садов, окружавших павильон, который мы занимали, когда жили в Равенне… Посмотри, Дафницион, неужели ты не узнаешь храма Венеры?.. Кто бы мог придумать такой милый сюрприз?..

Удивление молодой девушки еще больше возросло при входе в прелестный маленький дворец, заменивший избушку Кордулло, где она нашла комнату, убранную точно так же, как та, в которой она жила в Равенне. Те же цветы благоухали в корзинах из золотой проволоки, такой же столик, с инкрустациями из золота, перламутра и черепахи, стоял возле кушетки пурпурными подушками, даже любимая маленькая арфа Камиллы лежала на этом столике… Молодая девушка всплеснула руками и заплакала, растроганная нежным вниманием неизвестного друга.

Рустициана поспешила написать Цетегусу о загадочном происшествии, втайне надеясь, что он сам был автором этих знаков трогательного внимания. Но Цетегус ничего не знал и не догадывался об имени тайного друга Боэция, так что обитательницы прелестной виллы тщетно ломали головы над разгадкой таинственного приключения.

Случай открыл эту тайну Камилле спустя неделю после переезда их с матерью на виллу.

Гуляя ежедневно по обширному парку, окружающему виллу, молодая девушка случайно забрела в маленький лесок, примыкающий к саду. Здесь, в чаще между скалами журчал серебристый ручеек, блестящей ниткой скатывающийся по граниту, и затем теряющийся в зеленой и сочной траве.

— О, Какая жалость… Такая свежая вода исчезает понапрасну, — воскликнула она, тщетно пытаясь собрать несколько капель своими маленькими ручками. — В Равенне был точно такой же ручеек, но не дикий… Там вода собиралась в мраморную раковину, как бы вытекая из головы бронзового лебедя…

Дафницион, всегдашняя спутница Камиллы, весело рассмеялась, слушая слова своей госпожи.

— А ты бы пожелала, чтобы этот ручей оказался таким же, как и там?.. Я уверена, что твое желание исполнится. Ведь я не раз замечала, когда мы гуляем в лесу, что за нами следует кто-то, — какой-нибудь лесной гений… Он идет едва слышно, как и подобает духу, но все же иногда сухая ветка хрустнет, выдавая его присутствие.

— Дурочка… — перебила Камилла. — Разве ветки хрустят под ногами духов? Ты приняла за духа какую-нибудь лесную зверюшку, еще более робкую, чем мы с тобой.

Через неделю Камилла пришла на то же место, движимая неясным чувством любопытства.

Дафницион глянула на ручеек и всплеснула руками.

— Я говорила, что нас слышал лесной дух, — воскликнула она перепуганная и кинулась прочь от заколдованного места.

Более смелая Камилла осталась одна возле ручья, действительно преобразившегося, как бы по ее желанию.

Прозрачная струйка воды выходила из красного клюва бронзового лебедя и собиралась в большую раковину розового мрамора.

— Как в Равенне… — прошептала Камилла, покачивая прелестной головкой и внимательно оглядываясь.

Внезапно она заметила, что ветки цветущих олеандров, окружающих ручеек, как-то странно зашевелились. Быстро побежала молодая девушка к этому месту, решительно раздвинула руками цветущие ветви, и остановилась пораженная.

Перед ней стоял высокий, стройный юноша, с темными кудрями и глубокими синими очами на прекрасном лице.

— Аталарих… Король… — прошептала Камилла едва слышно.

— Я испугал тебя?.. Прости товарища детских лет и игр.

Аталарих говорил дрожащим голосом, не решаясь приблизиться к девушке.

— Король… — повторила Камилла, пошатнувшись. Смертельная бледность покрыла ее прелестное лицо. Она упала бы на землю, если бы подбежавший Аталарих не принял бы ее в свои объятья. Осторожно поддерживая молодую девушку, он бережно опустил ее на траву и сам опустился на колени перед нею.

Он был так же бледен, как и бесчувственная девушка, а его сердце билось глухими болезненными ударами.

— О, как ты прекрасна, Камилла… Радость моя… В тебе моя жизнь и… моя смерть тоже…

С трудом переводя дыхание, юный король зачерпнул рукой воды, выпив несколько глотков и, кое-как справившись со своим волнением, брызнул свежей влагой в прелестное личико девушки.

Медленно открылись большие, удивленные, черные глаза испуганной газели и взглянули в знакомое, когда-то дорогое лицо товарища детских игр.

— Прости меня, Камилла… Я испугал тебя, — вторично прошептал Аталарих. — Но я не мог больше скрываться… Желание видеть ту, с которой я ребенком делил радость и горе, было слишком сильно… Скажи же хоть одно слово, Камилла… Неужели ты окончательно забыла меня?..

Растерянная, едва живая, слушала молодая девушка этот мелодичный, нежный и ласковый голос. На минуту лучезарная улыбка осветила ее бледное личико, а маленькая ручка бессознательно протянулась навстречу Аталариху. Внезапно взгляд ее остановился на золотом обруче, сдерживающем длинные шелковые локоны юноши, с красивой головы которого упала простая соломенная шляпа, скрывавшая его черты.