Иван Фирсов - Адмирал Сенявин

Карты плавания у турецких берегов были весьма сомнительны, покупали их в свое время в Англии. Глубины на картах обозначены не были. Помогло то, что некоторые моряки-греки раньше были в тех местах.

16 сентября отряд наконец-то вышел в поиск. Сенявин накануне собрал капитанов, объяснил план набега, условные сигналы.

— Первый удар нанесем по Синопу. Это самая большая и удобная гавань и крупный порт. Затем отправимся вдоль побережья на восток к Трапезунду. Сигнал атаки — пушечный выстрел, цель выбирать по способности, — пояснил он в конце.

Капитаны-греки довольно свободно объяснялись по-русски и понимали Сенявина с полуслова. Им по душе пришелся молодой русский начальник.

К Синопу подошли через двое суток, после полудня. Сенявин приказал всем кораблям спустить флаги, чтобы не спугнуть неприятеля раньше времени.

— Под берегом в бухте три судна! — крикнули вдруг с салинга.

Сенявин и сам успел разглядеть через узкий перешеек три вооруженных транспорта, один из которых, трехмачтовый, походил размерами на фрегат. Его-то и решил в первую очередь атаковать Сенявин.

— Изготовиться к атаке! — скомандовал Сенявин. «Стремительность и внезапность суть залог победы», — подумал он, и тут же мелькнула мысль, что совершенно не испытывает какого-либо волнения. У Фидониси он подавал команды от имени флагмана. Нынче он не только отдает приказ, но и отвечает за корабль, людей, за успех всего дела. Пока крейсера обходили вытянувшийся далеко в море мыс, солнце опустилось к горизонту. В глубине бухты оказалось не три, а пять турецких судов. Два из них стояли слева у входа. Сенявин, не меняя галса, подвернул и, не уменьшая парусов, устремился к цели.

— Флаг поднять, дать выстрел! — скомандовал он Ганале.

Услышав пушечный выстрел, на турецких судах в панике забегали матросы. Они успели зарядить орудия и начали беспорядочную стрельбу. Перед форштевнем сенявинского корсара взметнулся столб воды. «Палубу не открывать, подойдем ближе и будем бить в упор», — спокойно передал он капитану. Быстро убрав паруса, судно зашло с кормы турецкого транспорта. Стало видно, как на шканцах перебегали с борта на борт турецкие матросы, слышались их гортанные крики. Подойдя почти на пистолетный выстрел, крейсера открыли продольный огонь. Через четверть часа транспорт заполыхал и обрубил якорный канат. Увлекаемый течением, он медленно двигался к берегу. Добрая половина матросов попрыгала, спасаясь, за борт. В это время берег вдруг опоясался вспышками. Загрохотали выстрелы батарей, и вокруг корсарских судов взметнулись всплески от падающих ядер.

Сенявин оглянулся. Остальные суда атаковали стоявшие поблизости два транспорта. Один из них успел, однако, обрубить канат и спешно ставил паруса. Второй транспорт, окруженный со всех сторон, видимо, понял, что сопротивляться бесполезно, и выкинул белый флаг. Солнце скрылось за горизонтом, и в быстро наступающих сумерках спешно, не отстреливаясь, удирали из бухты три турецких судна. «Жаль, что не успеем догнать», — прикинул Сенявин. Да и не было смысла распылять силы. Самое большое судно, давно покинутое командой, продолжало гореть, уткнувшись в береговую отмель.

Огонь береговых батарей усилился и становился, опасным. Сенявин распорядился высадить на захваченный транспорт матросов. Одна за другой смолкли береговые батареи. Корсары выходили из опасной зоны обстрела. На рассвете с захваченного судна сняли пленных и распределили по крейсерам. Из расспросов пленных турок Сенявин понял, что и дальше по побережью, к востоку, в портах грузятся турецкие транспорты, все порты оборудованы береговыми батареями. Он собрал капитанов, похвалил за сметку и отвагу.

— Сей же час, — показал он на карте, — направимся к Бонне, — пленные сказывают, там турки грузят на транспорта добрый лес и другие припасы. На берегу там батареи, их остерегайтесь.

Действительно, показания пленных подтвердились. Через два дня на рассвете в бухте у города Бонна обнаружили четыре груженых судна. Атака была стремительной и потому внезапной. Через час все четыре турка пылали ярким пламенем. Полуголые матросы, не успев обрубить якорные канаты, кидались за борт. Крейсера подошли ближе к берегу и подожгли огромный провиантский склад. В это время на берегу, прямо по носу, сверкнуло пламя, раздался свист ядер, и слева, в полукабельтове от борта, поднялся всплеск.

— Лево руль! — мгновенно отреагировал Сенявин. — Держать на всплеск! — И повернулся к Ганале: — Орудия правого борта беглым огнем по батарее.

«Погоди же, басурманин, я тебя перехитрю и проучу», — подумал он.

Едва крейсер отвернул и направился вдоль берега, как за его кормой упали несколько ядер. Расчет Сенявина оправдался, теперь наступил его черед. Первым же залпом крейсер накрыл батарею. Его поддержали соседние два крейсера, и турки замолчали. Все возможное на воде и на берегу было уничтожено, и отряд направился в море.

Гересинда, неподалеку от Трапезунда, была последним портом, который бомбардировал сенявинский отряд.

Глубокой ночью крейсера с потушенными огнями появились в небольшой бухте, где на якорях стояли четыре военных корабля.

— Турки, видимо, спят. Спускайте немедля шлюпки. Попытаемся взять их на абордаж, — сказал Сенявин.

Быстро спустили по две шлюпки с каждого крейсера, перегрузили абордажные партии. То ли шлюпки неосторожно подходили к кораблям, то ли у турок на палубе кто-то бодрствовал, а может быть, их предупредили сообщением из Вонны о появлении крейсеров, но, едва шлюпки приблизились, оттуда начали стрелять из ружей, и шлюпки вернулись на корабли. Когда рассвело, крейсера блокировали вход в бухту. Сенявин собрал капитанов:

— На сей раз басурмане вооружены добротно и береговая батарея знатная. Поэтому бить надо прицельным огнем, картечью. — Он подозвал всех к карте: — Диспозицию займем на шпрингах, по сигналу, как можно ближе к неприятелю. Береговую батарею выбивать будет наш крейсер.

После обеда ветер посвежел. Когда турки, очевидно, посчитали, что им ничто не угрожает, крейсера ворвались в бухту. Отдав якоря и быстро заведя шпринги, они открыли ураганный огонь, и спустя час все было кончено. Корабли потоплены, команды с них бежали.

Следующую неделю турки уже не попадались. Видимо, по берегу послали нарочных предупредить об опасности и неприятельские суда отсиживались в западных портах. Однако оповестить всех не успели. В полдень первого октября, во время обеда, матрос на салинге крикнул:

— Паруса слева!

Выбежав на палубу, Сенявин понял, что это довольно большой трехмачтовый «купец», похожий на бриг. Взять судно было несложно. Трюмы судна оказались заполненными продовольствием — ячменем, мукой, сухарями, вином.