Юрий Борев - Фарисея. Послесталинская эпоха в преданиях и анекдотах

— Да, не твой.

— Он вообще не из нашего санатория.

— Не нравится мне, Ваня, что ты к моей бабе ходишь.

— Не поймёшь вас, Петровых: одной нравится, другому — не нравится…

— Твоя жена что, во Франции была?

— Нет, это её тут какой-то дурак научил.

Муж возвращается с работы и с возмущением видит, что из-под одеяла торчат ноги. Жена объясняет:

— Неужели ты думаешь, что мы можем прожить на твою зарплату?

— Накрой, а то простудится!

Муж расстроен:

— Пяти тысяч не хватило на машину.

Жена утешает:

— У меня на книжке есть. Я тебе дам.

— Откуда у тебя такие деньги?

— А я взяла себе за правило всякий раз, как мы с тобой позанимаемся любовью, откладывать по пятёрке.

— Замечательно! Теперь я брошу работу и всерьёз тобой займусь!

Мощный аппарат, десятки лет занимаясь поисками «врагов народа», дисквалифицировался: ЦРУ выкрало начальника шифровального отдела КГБ, и он опубликовал секретную телеграмму, направленную одному из резидентов: «Дайте наиболее полное описание способов приближения к папе римскому. Андропов», бежали в США полковник КГБ Носенко, сын бывшего министра судостроения, и сын бывшего члена Политбюро Кириленко, тоже в чине полковника. Население знало о готовящихся в Фергане, Сумгаите, Баку, Душанбе, Оше бесчинствах, а спецслужбы — нет, а после драки хватали мальчишек-«шестёрок».

Кризис правосознания: Гдлян и Иванов — стали и народными депутатами, и народными героями. Пошли героизировать профессию следователя в стране сверхмассовых репрессий. Даже вне этого исторического контекста. С другой стороны, глупо обвинять Гдляна и Иванова в нарушении прав человека при ведении следствия. Откуда было им взять правовые нормы и традиции в стране, ещё и сегодня не имеющей отлаженного правового механизма?

Корчак — польский учитель, добровольно последовавший в газовую камеру вместе со своими учениками — еврейскими детьми. Благородное самосознание поляков возвело Корчака в ранг национального героя. Наше национальное сознание — королевство кривых зеркал. В него не мог бы вместиться Корчак — подумаешь, разделил участь жидо-неполноценных детей. Мы не возвеличили подвиг двух русских женщин, поступивших подобным образом. Их имена никому не известны. Не знаю их и я.

Последние слова подсудимого: «Пятьдесят тысяч и ни копейки больше».

В Англии — всё что можно — можно. Во Франции — можно даже то, что нельзя. В Германии — чего нельзя, того нельзя. В Советском Союзе — нельзя даже то, что можно.

Бережёного бог бережёт, не бережёного конвой стережёт.

Черчилль сказал: «В России почти всё запрещено, а что разрешено, то строго обязательно».

Написанная Бухариным и Радеком «сталинская» конституция 1936 года была действительно демократична. Бухарин даже наивно надеялся, что с её принятием в стране начнётся либерализация. Однако, к сожалению, в тоталитарном государстве власть действует вопреки законам, и всё современное законотворчество Верховного Совета не спасёт нас от беззакония, если тоталитаризм не будет выкорчеван.

Статья нашей Конституции о праве на отдых для одних — кино, вино, домино, для других — лодка, водка, молодка, для третьих — кефир, клистир, тёплый сортир.

Однажды Николай Глазков прочёл мне стихи:

Спортсмен Пупкин метнул молот дальше всех.

— Как вы достигли такого успеха?

— Дали бы мне серп, я бы его ещё дальше забросил.

В школу на урок французского пришёл инспектор отдела народного образования и сел рядом с Петей. Учительница повернулась к доске и написала предложение.

— Как это перевести? — спросила она.

Петя поднял руку и крикнул:

— С такой задницей не в школе работать!

— Вон из класса!

Выходя, Петя обернулся к инспектору:

— Козёл, не знаешь, а подсказываешь!

Известное дело: из наших вузов выходят, по выражению Солженицына, образованцы.

Василий Иванович спрашивает у студента истфака Петьки: «Кто взял Измаил?» — «Не брал я. Чуть что — сразу Петька!»

Какие знания могут дать вузы, десятилетиями усердно очищавшиеся от серьёзной профессуры. Сначала отчисляли выходцев из враждебных сословий, потом состоявших не в тех партиях, потом врагов народа, потом идеологически чуждых — вейсманистов и морганистов, космополитов и низкопоклонников и так далее. Перестройка упразднила это и ввела новый принцип, успешно действующий в цивилизованном мире, но совершенно разрушительный в нашем абсурдном обществе, где и без того всё разрушено, — принцип возрастной. Единственным критерием в нашей ситуации может быть компетентность и способность передавать знания.

Достоевский считал, что нельзя обрести счастье ценой слезинки одного ребёнка. Экспериментально доказано семьюдесятью годами жизни нашей страны, что нельзя обрести счастье одного народа ценой несчастий другого. Зачем же снова проверять это в Карабахе, в Фергане, в Оше, в Бурятии?

Не может быть свободным народ, угнетающий другой народ. Пока армяне и азербайджанцы будут ненавидеть друг друга, им не достигнуть счастья. Свобода не придёт к балтийским народам, если будут ущемлены некоренные народы. Русские не построят демократического общества, пока в русской речи будут встречаться слова «жид», «чучмек».

Иван Драч сказал, что русские на Украине должны жить лучше, чем в России, евреи — лучше, чем в Израиле, тогда и украинцы на Украине будут жить лучше, чем в Канаде. Если бы армяне применили этот принцип к азербайджанцам в Армении, литовцы к полякам в Литве, эстонцы к русским в Эстонии…

— Есть ли расовые противоречия в СССР?

— В СССР нет ни белых, ни чёрных, все только красные.