Иван Фирсов - Лазарев. И Антарктида, и Наварин

— И все же Кук деяниями своими оказал пользу человечеству немалую…

Ратманов продолжал стоять на своем:

— Из многих предметов заключить можно, что Кук был велик токмо в некоторых отношениях. Все вояжи его не им описаны, и, ежели рассматривать все то, что он сделал для рода человеческого — ужаснуться должно!

Вконец распаленный, Макар Иванович махнул рукой:

— Он, при открытии разных народов, стрелял, резал уши тем, которые его почти Богом почитали…

Сарычев не ожидал такого бурного всплеска — видимо, наболело в душе у Ратманова, — и он поспешно перевел разговор:

— Как порешили, Макар Иванович, с вояжем?

Ратманов развел руками.

— И рад бы безмерно, но невмочь по здоровью.

— В таком случае, кого вместо себя порекомендуете?

Ратманов задумался.

— Василья Головнина, лучше не сыскать, да далек он. Другой — Ваня Крузенштерн, однако сей мореход пятый годок из имения не вылазит, мохом оброс. Лисянский прихварывает. Соплаватель мой по «Надежде» Беллинсгаузен Фаддей совладает, но не ведаю ныне, где он…

Траверсе представил Ратманова царю. Морской министр нервничал: Александр I торопил с отправкой, а до сих пор не утвержден начальник Южной экспедиции. Царь знал Макара Ратманова раньше, но убедился, что тот серьезно болен, и спросил Траверсе:

— Что же будем делать?

— Ваше величество, у нас в запасе Фаддей Беллинсгаузен, второго ранга капитан.

— Так представьте его.

Траверсе замешкался.

— Он на Черном море.

Александр недовольно поморщился.

— Вызвать немедля, и побыстрей…

Готовить корабли и подбирать экипажи Лазареву пришлось самому.

От чего зависел успех экспедиции? От надежности судов и выучки людей.

Все четыре шлюпа недавно сошли со стапелей в Охте и Лодейном поле. Но это были корабли для обычного плавания. Лазарев дневал и ночевал на шлюпах, переделывая, заменяя конструкции корпуса. Предстоял не обычный, а ледовый поход.

Вторая, не менее важная половина удачи — офицеры и матросы. Ненадежная команда офицеров, нерасторопность и неумение матросов в критический момент, и судну может грозить авария или гибель в океане. Ошибок море не прощает. Все должно быть верно, вовремя и точно.

От охотников не было отбоя. И служители-матросы, и офицеры считали за честь отправиться в неведомые края. Себе в помощники Лазарев пригласил долговязого лейтенанта с пышными бакенбардами, Николая Абернибесова. С ним он коротко сошелся много лет назад, во время спасения люгера «Ганимед», где служил Николай.

Без колебаний приняли предложение Лазарева сослуживцы по последней кампании на «Евстафии» — подвижный блондин лейтенант Михаил Анненков и более степенный и рассудительный мичман Иван Куприянов. Оставалась свободной еще одна должность мичмана.

Как-то в воскресенье на квартиру Лазарева постучал молодой, среднего роста, голубоглазый, с добродушной физиономией человек.

— Мичман Новосильский, — зардевшись, представился он и на вопросительный взгляд Лазарева протянул конверт.

Отец мичмана, старший офицер, прежний сослуживец Лазарева по эскадре, убедительно просил взять на «Мирный» сына.

— Я не прочь взять вас, хотя охотников много. Но твердо ли вы желаете идти в вояж к Южному полюсу? Тягот будет много, а опасности для живота еще более.

— Трудности меня не страшат, каждый офицер почтет за честь испытать себя в таком деле.

— Как у вас с астрономической практикой? — Вопрос немного смутил Новосильского.

— Весьма мало, хотя теоретическую астрономию и вычисления в корпусе похвально изучал.

— А нынче поезжайте немедля в Петербург, я дам вам письмо в департамент, чтобы вас представили министру и назначили на должность.

Только что назначили Новосильского, а к Лазареву обратился еще один страждущий — пятнадцатилетний мичман Дмитрий Завалишин [65] Завалишин Дмитрий Иринархович (1804–1892) — участник кругосветных плаваний М. П. Лазарева в 1822–1824 гг. Декабрист, был приговорен к вечной каторге. Автор «Записок декабриста». . Его тоже рекомендовали хорошие приятели Лазарева.

— К сожалению, все места заняты, — огорчил Завалишина командир «Мирного». — Быть может, по моему ходатайству дадут еще одну должность офицера. Тогда она ваша.

Завалишин уныло опустил голову.

— А вы пока можете в свободное время приходить на «Мирный», — ободрил его Лазарев, — и если пожелаете, помогать мне в снаряжении шлюпа.

Завалишин согласился и приходил на «Мирный» даже и тогда, когда все офицеры шлюпа собрались из отпуска. В поход мичман не пошел, но через два года Лазарев вспомнит о нем.

В разгар работ Лазарев объяснял в форпике столярам, как лучше подкрепить форштевень. В люк просунулась чья-то голова, и веселый голос певуче произнес:

— Господин капитан, вас просят наверх!

В первый момент Лазарев не разобрался, а потом проворно взбежал по трапу.

— Алеша! — На палубе стоял сияющий младший брат.

— Имею честь представиться — офицер «Благонамеренного»!

Целый месяц добивался Алексей назначения на «Благонамеренный». Помог его давний приятель, командир «Благонамеренного», капитан-лейтенант Глеб Шишмарев.

— Такой расклад океанский в нынешней кампании для братьев Лазаревых — Андрей в Северном, ты в Великом, а я в Южном Ледовитом под Андреевским стягом отечеству послужим.

— А вот тебе еще новость, послушай-ка, что пишет «Дух журналов» о нашем вояже.

Он вынул из внутреннего кармана небольшие листки.

— «Англичане очень боятся, чтобы оба русские не предупредили их в открытии Северного пути… и это легко может случиться. Русские имеют ныне важные поселения на северо-западном берегу Америки, на которые англичане и американцы смотрят завистливым оком и несытым сердцем». — Алексей оторвался. — Как, сие по душе тебе?

— Сие мне знакомо, обыденно для лондонских нравов.

— Далее еще примечательнее пишут: «Все это не по вкусу англичанам, и уже поговаривают с обыкновенным английским хвастовством, из которого выглядывает завистливая колкость, — больно было бы, если бы морская сила, только что вчера возникшая, сорвала венок славы с мечты вековечного флота, совершив в девятнадцатом веке такое открытие, на которое в продолжение трех веков тщетно отваживался Альбион», — закончил Алексей.

Удалая, с присвистом, песня донеслась с берега. Матросы возвращались с корабельных работ в казармы. Михаил подошел к распахнутой двери балкона.

— Ежели напрашиваются, надобно ответ нам держать, а отваги русачки никогда ни у кого не занимали…

В солнечный майский полдень, после обеда, работы еще не начались, Лазарев шел по верхней палубе «Востока». Редкий день он не наведывался на соседний шлюп, там до сих пор не было командира. Лейтенант Игнатьев просил помочь проверить надежность крепления фор-стеньги. В тени под полубаком, примостившись на бухте каната, что-то читал рослый, усатый матрос. Лазарев всегда благоволил к грамотным, а тут удивился.