Иван Фирсов - Лазарев. И Антарктида, и Наварин

В тот же день, поздно вечером, Лазарев наконец-то принялся за обещанное письмо Симонову, в котором извещал о скором отправлении в плавание. «Как-то они с Галкиным поживают в Казани?» — запечатывая конверт, подумал он и крикнул вестового:

— Егорка!

В каюте бесшумно выросла ладная фигура матроса Киселева.

После возвращения из экспедиции к Южному полюсу Лазарев зачислил в свой экипаж смышленого Егора Киселева. В каждой каюте офицеров или гардемарин на корабле из состава команды приписаны вестовые из матросов. Обычно они прибирают в каюте, исполняют отдельные личные поручения офицеров, стирают белье, будят на вахту. За «услуги» нет-нет да и перепадают им «чаевые». Среди команды эта категория матросов выделяется особо. Наряду с писарями их причисляют к «баковой аристократии». Лазарев брал вестовых на «Суворове» и «Мирном» из числа расписанных матросов, то есть имевших небольшие постоянные обязанности по штату корабля.

Теперь на «Крейсере» из двухсот матросов он по праву взял освобожденного вестового. Дневал и ночевал Киселев вместе с командиром. Наверху, рядом где-нибудь, прикорнув в полудреме за переборкой или у трапа. Обычно находился в небольшой каморке у входа в каюту командира. Он всегда с полуслова понимал командира.

— Слушаюсь, вашсокбродь!

Лазарев недовольно поморщился. Никак не приучит его к короткому, на английский манер ответу — «есть».

— Снеси быстренько письмецо клерку, вот адрес, пусть изобразит и сегодня же отправит оказией на почту. — Лицо командира стало благодушным. — Помнишь Ивана Михайловича Симонова? Ну так это ему весточка.

…Яркое июльское солнце освещало заполненную до предела большую аудиторию Казанского университета.

На кафедру поднялся худощавый молодой человек с задорным хохолком и лукавой улыбкой, профессор и кавалер Иван Михайлович Симонов.

— Три года я не был участником подобного торжества, — твердо начал он свой знаменитый доклад, — и в сие время, в продолжение с лишком двух лет, суждено мне было разделять труды и опасности одного из знаменитейших путешествий около обитаемого нами земного шара.

Перечисляя участников, дошел до командира:

— Прежде он командовал кораблем, принадлежащим Американской компании, «Суворовым» во время кругосветного плавания в Ситху. Ныне капитан второго ранга, под начальством коего фрегат «Крейсер» идет к северо-западным берегам Америки. Мореходец известный. Успехи сих экспедиций тем более должны быть для вас приятны, соотечественники, что все офицеры и чиновники, их составляющие, были русские.

Симонов остановился, оглядел притихшую аудиторию.

Заседание продолжалось почти четыре часа с перерывом. Несмотря на жару, никто не покинул зал.

В заключение Симонов сказал:

— Открытия наши тем более важны, что они суть самые южнейшие из всех доныне известных земель на земном шаре. Вероятно, они долго таковыми останутся, и можно решительно сказать, что южнее их никогда открыты не будут, ибо нет средства углубляться во льды далее.

Заканчивались последние приготовления к вояжу. Оставались считанные дни до отправления. «Крейсер» и «Ладога» вытянулись на рейд.

Прибыл командир порта. Прошелся по верхней палубе. Всюду сновали матросы. Перетаскивали и укладывали снасти, шкиперское имущество, провизию. Тут и там подкрашивали каюты, лакировали фальшборт, балкон и перила, смолили ванты.

В каюте объявил вдруг командиру:

— Завтра к вам пожалует государь с огромной свитой. Распорядитесь, чтобы в палубах прибрались.

Лазарев любил порядок, но развел руками.

— Порядок наведем, но сами видите, все забито, каюты и салон переполнены. Постараемся.

Александра I сопровождали цесаревич Николай Павлович, посланники, десяток адъютантов, камергеры, сановники, обычная во все времена околопрестольная камарилья.

Ровно год не видел Лазарев царя. Внешне он мало изменился. Та же притворно-ласковая улыбка, несколько слащавая любезность и наигранная любознательность.

Сначала Лазарев провел всю свиту по верхней палубе. Здесь царил полный порядок, снасти аккуратно уложены, паруса подвязаны на загляденье, все на своем штатном месте, медяшка горела на солнце, палуба отдавала белизной.

— Недурно, — удивился Александр и похвалился посланникам. — Такой корабль лестно иметь и в английском флоте.

На батарейной палубе Лазарев не без гордости показал свою конструкцию новых станков для карронад, устройства для хранения пороха.

— И что же это дает? — спросил цесаревич Николай Павлович.

— Извольте, ваше высочество. Вместо четырех-пяти канониров карронадою легко управляются трое, и порох надежно укрыт и всегда сухой.

Николай Павлович остался доволен ответом командира.

Александр поманил начальника Морского штаба Моллера:

— Надобно сии новшества проверить и при хорошем опыте на всех кораблях завести.

Понравился Александру и образцовый порядок в шкиперской кладовой.

Лазарев пригласил императора в свою каюту, снять пробу обеда.

Едва Александр с цесаревичем и посланниками скрылся в каюте, свита, кто помоложе — молодые адъютанты, камер-юнкеры, секретари посольств, — начали куражиться. Носились по палубе, лезли на ванты, садились на кнехты — и поплатились. Все недавно выкрашенное, просмоленное, отлакированное отпечаталось на ладонях, сюртуках, мундирах и белейших лосинах.

Корабельные щи, принесенные коком, пришлись по вкусу, восхитили Александра.

— Прекрасные щи, — сказал он, приложив салфетку к губам, — жаль, за границей не приготовишь, где такую капусту сыщешь.

— Смею доложить, ваше величество, — пояснил Лазарев, — у нас заготовлено квашеной капусты впрок на три года.

Александр округлил глаза.

Императору прием явно пришелся по нраву. На юте перед сходом он сказал Лазареву:

— Изволь, командир, сегодня у меня на обеде присутствовать.

Монаршее приглашение считалось высшим благоволением к персоне.

Спустя час Лазарев готовился сойти на катер, в каюту постучался вахтенный мичман.

— Пристала рыбацкая лодка с двумя дамами. Страсть как просят пустить их на фрегат.

Не будучи ханжой, он всегда пресекал женские шалости, тем более на корабле.

Недоумевая, Лазарев вышел на шканцы. У трапа покачивалась парусная лодка с двумя нарядными дамами. Лазарев спустился на нижнюю площадку. Дамы оказались фрейлинами императрицы. Они затараторили, перебивая друг друга. За обедом все мужчины только и будут разговаривать о визите на фрегат.

— Как же нам, господин капитан, поддерживать свое реноме, — щебетали фрейлины, помахивая веерами, — войдите в наше положение. Нам хотя бы ступить на ваш славный ковчег. Столько о нем похвал мы наслышались сегодня…