Сергей Плеханов - Святослав — первый русский император

Святослав выслушал их, сидя на расстеленной кошме. Седобородые послы предложили поступить по их старому обычаю, чтобы не губить дружины: пусть сразятся или князья или два самых сильных богатыря. Чей богатырь одолеет, той стороне и платить дань. Видно, не очень-то надеялись касоги на свое войско. Святослав согласился и тоже не прогадал: вызвавшийся на противоборство молодец недолго возился с касожским витязем, изловчившись, бросил его спиной на землю с такой силой, что противник еле уполз в свой стан.

Поскольку до войны не дошло, дружина Святослава ненадолго задержалась в землях касогов. Кое-кто из дружинников ворчал, что князь не дал людям как следует отдохнуть, и даже посмотреть на касожских красавиц не привелось – при подходе войска к любому селению весь женский пол куда-то прятался, а из-за глинобитных стен торчали только настороженные бородатые лица.

Тмуторокань встретила русскую дружину картинами полного запустения. Вся местность вокруг города выглядела заброшенной. Только кое-где кустились жалкие огороды, да одинокие одичавшие яблони оживляли холмистую полосу земли, сжатую с двух сторон морем. Оплывший кое-где земляной вал скрывал от глаз беспорядочно построенный городишко. Полуземлянки с дерновыми крышами лепились вокруг облупившегося длинного строения, именуемого местными жителями не иначе как дворец. Обитавший в нем начальник отряда вышел встречать князя в измызганном хазарском халате, подпоясанном касожским пояском с серебряными бляшками, в греческой скуфье на нечесаных длинных космах. Стоптанные сафьяновые сапоги неизвестно какого происхождения и кривая печенежская сабля дополняли этот наряд.

Святослав выслушал доклад тмутороканского властелина сидя в седле, затем легко спрыгнул на землю и, бросив поводья гридню, вошел во дворец. В нос князю ударил запах прокисших овчин, смешанный с едким духом перебродившего кумыса и чего-то еще невыразимо тошнотворного. Тучи мух наполняли воздух тревожным гудением.

Осмотрев предложенные ему покои, устланные пыльными коврами, Святослав молча направился к выходу и приказал дружинникам разбить шатер за городской стеной. Получив заверения в преданности местных жителей Перуну, Даждьбогу и Сварогу, князь велел волхвам подготовиться к жертвоприношению: он решил отблагодарить богов за счастливое возвращение в русские владения. Затем, повернувшись к патлатому начальнику отряда, князь спросил, приносят ли тмутороканцы жертвы только славянским богам или переняли от окрестных племен также их верования. При этом Святослав неодобрительно смерил взглядом долгополый халат обитателя дворца.

Гостеприимный начальник отряда не знал, как услужить великому князю. Призвав местного волхва, коренастого детину в кожаной долгополой рубахе и ожерелье из волчьих зубов, он осведомился о состоянии святилища, явно желая показать Святославу свою распорядительность. Жрец заученно произнес:

– Как ты и велел, все готово. Огонь священный негасимый пред болваном возносится яко моление вседневное. Петухи наилучшие от людей взяты…

– Не гоже богов за такой поход петухами ублажать, – усмехнувшись, сказал князь. – Белого коня трехлетка Перуну закласть велю. Веди на капище.

Детина помчался вперед, бренча волчьими зубами и нашитыми по подолу колокольчиками. Следом за ним двинулись волхвы, прибывшие с войском. Один вел под уздцы белого как молоко жеребца с черной звездочкой во лбу, другой тащил упиравшегося козла, также белого, третий подгонял белого барана.

Святослав много слышал о знаменитом тмутороканском болване – так именовали изваяние божества, которому издревле поклонялись в этих местах. Говорили, что оно весьма могущественно и благосклонно к людям, не скупящимся на жертвоприношения. Теперь он с удивлением смотрел на этого идола, совсем не похожего на тех, что стояли в Киеве. Высеченный из мрамора мускулистый бородач в накинутой на плечи шкуре какого-то зверя и с огромной дубиной в руке во всем походил на обыкновенного человека – ничего в нем не было божественного. Перун на киевском капище, высеченный из дубового кряжа, был страшен и величав, его стеклянные глаза яростно пригвождали всякого немым вопросом: что несешь в жертву? А этот, человекоподобный, смотрел невидящим взглядом поверх негасимого огня куда-то в никуда. Вокруг него торчали из земли другие болваны – каменная баба, подобная тем, что во множестве попадались Святославу в степях, глиняный кувшин с нарисованным косоглазым ликом, маленькие палочки с навершиями в виде человечьих головок. Нет, не для них привел сюда Святослав благородного жеребца, не им пожертвует козла и барана священной масти. Он распорядился доставить на капище походные изображения божеств и, когда резные статуи выстроились вокруг огня, велел начать жертвоприношение…

Святослав остановился на угловой башне. Отсюда виден был и весь город, лежащий внизу, и весь ромейский лагерь, полукольцом охвативший Доростол. Как много огней на греческой стороне, как мало их у русов! Хорошо если треть дружины осталась с ним. Неразумно было разбросать войско по многим крепостям. Недальновидно понадеялся он на венгров и печенегов. Да и решимость болгар противостоять ромеям, их преданность старым богам он тоже переоценил. Это урок – и ему, и другим князьям русским: можно надеяться только на своих, никто не спасет в тяжелый час, кроме собственной дружины. А уж на греков и подавно не полагайся. Как поздно разгадал он Калокирову игру: если бы знать сразу, что прохвост задумает использовать его для завоевания трона, он бы повел эту войну совсем иначе.

Когда Калокир появился в Киеве с мешками золота и льстивыми словами на языке, у Святослава не было сомнений в том, что император хотел бы загрести жар его руками. Но это настолько совпадало с замыслами самого князя, настолько облегчало его намерение создать новую столицу в низовьях Дуная, что он не скрыл своей радости по поводу предложений патрикия о начале войны с Болгарией. Но, как теперь выясняется, здесь была еще одна подоплека – на деньги императора честолюбивый грек хотел купить силу, способную вознести его на вершину власти.

Жрецы, убеждавшие Святослава не переносить столицу из Киева на Дунай, опасались, что князь намеревается освободиться из-под власти веча, стать самодержцем вроде ромейского императора. Не принимали они уверений князя в том, что его привлекает в Переяславце возможность держать в руках всю торговлю Севера и Юга, Запада и Востока. А потом, когда приходил из Болгарии в Киев, чтобы отогнать печенегов, осадивших город, и мать, княгиня Ольга, стала уговаривать Святослава не ходить больше на Дунай.

– Видишь – болею, неужто бросишь опять мать и жен, и сына малолетного. Похорони меня, по крайней мере, тогда и отправляйся куда захочешь.