Виктор Сергеев - Унтовое войско

Цыциков зло сплюнул:

— Да бывал я на том Амуре, плавал… Никакого рая там нет и в помине. Сдохнешь от лихорадки или с голоду. Там, дедко, не такие сдыхали.

— Ну уж не бреши, не подсатанивай! Амурскую землю никто не похает.

Цыциков убеждал старика выбросить из ума затею пробраться на Амур, а тот стоял на своем, уперся и — ни в какую. А что за дело Цыцикову отговаривать беглого арестанта? Да пусть себе топает, куда его позовет «генерал Кукушка».

И вдруг такая тоска его обуяла, что он чуть не ударил старика. Обидно! Какой-то безвестный бродяжка и тот свою цель, свою мечту имел, а у него что?

Вскипели на глазах слезы, отвернулся…

На краю скального обрыва выросла разлапистая, с толстыми, узловатыми ветками сосна. Вся высмолилась на солнце. Выросла она чуть ли не на голых камнях. Корень сосны, как змейка, полз, извиваясь среди глыб известняка, добираясь до соков земли. А когда добрался до самого низу, то там не нашлось ни трещин, ни кусочка земли — сплошная каменная плита — и расти ему некуда. И так он, этот корень, застыл, скорчился и сцепился намертво с утесом и сам закаменел…

Стоял Очирка Цыциков под обрывом и думал о том, что идти ему некуда и не к кому. Куда ни сунься — каменная непроходимая твердь. Как у того корня…

Муравьев с женой занял единственную на «Пальметто» каюту. Сопровождавшие его штабные офицеры и чиновники разместились в трюме на соломенной подстилке. Ни о каких удобствах и думать не приходилось. На шинелях, на тюках, на бочках лежали и сидели вперемежку и князь, и капитан-лейтенант, и подполковник, и адъютанты, и доктор… до трех десятков персон из штаба. Да еще столько же нижних чинов.

Солдаты посмеивались:

— С их благородиями в суседстве плывем!

— В одном стаде… как скотинка… на соломе!

— Ниче, уживемся. Видит бог!

При выходе из Амурского лимана барк попал в полосу холодных ветров. Снасти обледенели. Ночью вахтенный доложил капитану «Пальметто», что потеряно управление парусами. Американские матросы не в силах сбить нарастающий лед на реях и вантах. Паруса задубели от мороза: ни поднять, ни спустить. Барку грозила гибель.

От генерал-губернатора последовал приказ — всем нижним чинам и штабу, включая старших офицеров, скалывать лед со снастей и бортов.

Лед считался самым страшным врагом. Маленькое суденышко, потерявшее управление и покрываемое ледяным панцирем, могло быстро затонуть.

Ветер свирепел, и холодные волны заливали палубу и палубные надстройки. В трюме нашлось несколько ломов и топоров. Их раздали солдатам, казакам и матросам. У интенданта оказался ящик молотков — сущий клад. Матросы, вооружившись молотками, смело полезли по обледеневшим пеньковым вантам сбивать лед с рангоута. Самых ловких и смелых матросов и солдат на канатах спускали вниз… в каскад пенных брызг, в самую вихревую пляску ветра. Там они топорами скалывали лед с бортов.

Все вокруг гудело и стонало. Свисты ветра проносились над судном и тут же глохли в раскатном реве волн. По палубе катились водяные гребни и, разбиваясь о капитанскую каюту и мачты, с шипеньем отступали, опадая и разливаясь. А на смену им спешили новые водяные гребни…

С рассветом волны утихли, подул южный ветер, и на «Пальметто» все облегченно вздохнули. Капитан судна, коренастый, с рыжими баками, с вечно торчавшей трубкой в зубах, благодарил Муравьева:

— Сам бог послал вас на мой «Пальметто». Не будь со мной русских, кормить бы нам крабов…

Свободные от вахты быстро уснули. Сморил сон и Муравьева. Екатерине Николаевне не спалось. Волнения прошедшей ночи не давали ей успокоиться.

Сплав на Амур не предвещал благополучного исхода. Кто бы мог подумать? Когда она настаивала, чтобы муж взял ее с собой, разве могло кому-то прийти в голову, что ей уготовано плавание на «Пальметто»?

«Не выйти ли на палубу? — подумала она. — Проветриться. Что-то тихо уж очень. Даже не скрипят мачты и перестало качать. Странно. Вот совсем недавно качало. Хотя и не сильно качало, не то, что ночью, но все же… А вот теперь не качает».

Екатерина Николаевна накинула на плечи модный пальмерстон, одолженный ей капитаном, обернула шею меховым палантином и выбралась из каюты. Она увидела с палубы синие дымчатые горы. Они тянулись по недалекому берегу. Там и тут проглядывалась хвойная щетина лесов. За бортом угрюмо молчала темно-синяя глубь… Паруса обвисли на реях, как выстиранные помятые тряпки. От капитана она узнала, что по фарватеру стоял полный штиль, команда отдыхала, все складывалось как нельзя лучше.

Екатерина Николаевна глядела в угрюмую и холодную темно-синюю глубь. Все вокруг мертво и лениво — ни шороха волн по судовой обшивке, ни седого пенного гребешка.

«Надо его разбудить, — подумала она о муже. — Ведь было же среди штабных беспокойство, как бы «Пальметто» не перехватила неприятельская эскадра».

Николай Николаевич, узнав от жены, что барк попал в штиль, быстро оделся и приказал вызвать к нему старшего лейтенанта Гаврилова и капитана.

— Господа, — объявил им генерал, — наша стоянка здесь равносильна гибели штаба. Выход в Охотское море может быть закрыт с часу на час. Что можно предпринять?

Гаврилов отвел взор от Муравьева, он не мог смотреть на генерала, в глазах которого живым пламенем рвались и гнев, и горечь, и надежда.

— Нуте-с? — нетерпеливо спросил Муравьев.

На скулах Гаврилова перекатились желваки, он жадно глотнул воздуха, словно в каюте было трудно дышать.

— Господин генерал, можно попробовать…

— Что попробовать?

— Верповаться… Камчатские моряки, бывает, прибегают к верпованию. Судно получает ход при помощи якоря. Но шлюпки на «Пальметто» не годятся для верпования. Ни одна из них не выдержит тяжести якоря. А при якоре нужны еще и матросы.

— Что это такое… верповаться?

— Ну… на шлюпку грузится якорь. Шлюпка отходит как можно далее от судна, сколь позволит трос. Матросы сбрасывают якорь в море, а с судна наматывают трос на лебедку.

— Медленно! Сколько кабельтовых сделаем до темноты?

— Это зависит от глубины фарватера, длины троса, ловкости и силы команды.

Муравьев просветлел, широко заулыбался, забегал по каюте. Теперь он уже ничего не страшился. Выход есть — верповаться! А в своих людей он верил. Да еще если эти люди под его началом!

— Господин генерал, — подал голос Гаврилов, — можно четыре лодки с «Пальметто» сбить в плот.

— Молодец, Гаврилов! — выкрикнул Муравьев. — Именно сбить! Наподобие плашкоута. Но это не все. Немедленно высылайте лодку за Ранжуровым. Вы забыли, что у казачьего пикета вельбот, весьма пригодный для транспортировки якоря?

У Гаврилова радостно заблестели глаза: