Андрей Колганов - Йот Эр. Том 1

Разместили прибывших в помещении бывшей конюшни, что при довольно теплой погоде было вполне терпимо – крыша над головой есть, несколько перегородок имеется, чтобы ребят от девчонок отделить, и ладно. Сразу же с утра следующего дня, после завтрака, состоявшего из большой пшеничной лепешки – лакомство, о котором многие уже успели позабыть, – и большого количества подпорченных фруктов, для ташкентцев началась уборочная страда.

Тому, кто никогда не убирал хлопок, пожалуй, трудно представить себе, что это такое. Экипировка сборщика – фартук, на нем подвешен мешок, а за плечами – корзина. Собранный мешок перекочевывает в корзину. Когда и она наполняется, надо отнести ее в огромную кучу на краю поля.

Сентябрьское солнце палит нещадно, пот заливает глаза и струйками стекает по спине, которую уже ломит от усталости. Руки исколоты острыми кончиками хлопковых коробочек и уже не чувствуют ничего, кроме боли, а ноги отказываются повиноваться…

Но вот и перерыв на обед. Впрочем, какой там обед! Пиршество! Для изголодавшихся городских школьников наваристый суп-шурпа или плов с бараниной представляли собой предел мечтаний о сытной пище. Полчаса на отдых – и снова в путь вдоль хлопковых грядок, путь, кажущийся бесконечным…

Через несколько дней Нина, не сдержав любопытство, спросила у сопровождавшей их учительницы:

– Это мне одной только так кажется или так оно есть?

– Что же именно? – уточнила учительница.

– Вроде, и кормят нас тут хорошо, и работа организована правильно, а все время такое впечатление, что смотрят на нас как-то неприветливо, – пояснила девочка.

– Верно! – подхватил кто-то из русских девчонок. – Большинство просто равнодушно смотрит, а некоторые вдруг зыркнут так, что страшно становится.

– Да, хмурые они тут, все исподлобья глядят, – разом загалдели несколько мальчишек.

Узбекский парень по имени Маджид поднял руку ладонью вперед, не пытаясь перекричать возникший гомон.

– Ты что-то сказать хотел? – учительница взмахам руки пыталась унять шум.

Дождавшись, когда стало немного потише, Маджид степенно сказал:

– Я так думаю. Нас тут узбеков много. А село – таджики. Узбекских семей всего несколько. Может, они узбеков не очень любят?

Снова зашумели, заспорили, но другого объяснения не нашли. У таджиков с узбеками серьезных конфликтов, вроде, не наблюдалось. Однако, что греха таить, среди узбеков было широко распространено мнение, что таджики – это отсталый народ. Таджикам это, естественно, нравиться не могло. Но оказалось, что все гораздо серьезнее…

Пока Нина работала на уборке хлопка, военная страда ее отца шла своим чередом. 791-я стрелковая дивизия, пройдя в марте 1942 года проверку комиссии Военного совета САВО, была переброшена железной дорогой до Красноводска, а затем морем – до Баку, откуда машинами и пешим маршем выдвинулась на Северный Кавказ. Яков, получив две майорские шпалы в петлицы, был назначен командиром стрелкового полка, и ему первому из полковых командиров поставили задачу прямо в штабе корпуса, в который была включена дивизия.

Стояла ночь, лил проливной дождь, превративший дороги в предгорьях в грязевое месиво, и настроение в штабной палатке было отнюдь не бодрым. Но не только из-за дождя.

Начальник штаба, грузный и широкоплечий, с красными от недосыпания глазами, водя карандашом по карте, освещенной скупым светом коптилки, сделанной из снарядной гильзы, пояснял:

– Обстановка на данный момент такова: 454-й стрелковый полк подвергся внезапному удару противника и без приказа отошел с занимаемых позиций. Местонахождение командира полка и штаба неизвестно, связи с ними на данный момент нет. Отошедшие подразделения приводят себя в порядок рядом с расположением штаба корпуса. Командарм требует немедленно восстановить положение, ибо прорыв на этом участке угрожает нарушить устойчивость обороны всего корпуса. Чтобы выполнить его приказ, вам, – он поднял голову и посмотрел усталым взглядом на майора Речницкого, – надлежит с вверенным полком совершить в течение ночи марш и выбить противника с захваченных им позиций 454-го полка. Задача ясна?

– Никак нет, товарищ начштаба, – ответил Яков Францевич. – Мой полк состоит из наскоро обученных новобранцев, в основном узбеков и таджиков. Под таким дождем они сорокакилометровый марш от места расположения совершить не смогут, сотрут ноги и до места назначения большинство не дойдет. А кто и дойдет, будет небоеспособен.

– Вы что же, отказываетесь выполнять боевой приказ? – начштаба корпуса сердито свел брови, а голос его, казалось, сотряс промокшие стенки большой палатки. Однако во взгляде его, брошенном на строптивого майора, читалась не только злость на подчиненного, не желающего по первому слову идти в бой, но и некоторая толика любопытства. Нечасто ему осмеливались возражать командиры с такой разницей в звании и должности.

– Не отказываюсь! – отпарировал Яков. – Дайте мне обстрелянных бойцов, хотя бы тех, что с позиций отошли, и я берусь с ними восстановить положение. Тогда и посмотрим, выполнил я боевой приказ или не выполнил. А мои – точно говорю – пока не справятся.

– Ну, смотри, майор! – угрожающе произнес начштаба. – Головой ответишь!

– Разрешите выполнять?

Плечистый командир с давно упраздненными комбриговскими петлицами («Аттестацию не прошел», – мелькнула мысль у Речницкого) только махнул рукой, а потом, спохватившись, бросил вслед:

– Возьмешь еще взвод автоматчиков с охраны штаба корпуса, а пулеметную роту все-таки из своего полка бери. Больше мне тебе дать нечего. Артиллерия без снарядов, дороги раскисли, и когда подвезут… – он опять махнул рукой. Чем-то ему понравился этот подтянутый майор, так упрямо не желавший бросать на убой своих необстрелянных бойцов. «Ишь, сапоги у него до блеска надраены! Это при такой грязюке-то!» – мелькнула мысль где-то на самом краешке сознания.

Бой был страшный, но немцы, похоже, не ждали ответного удара. Одержав накануне сравнительно легкую победу, закрепляться в захваченных окопах не стали. Выполняя приказ командования, они стремились продвинуться как можно дальше в расположение русских, порядочно оторвавшись от других частей вермахта. Вероятно, именно вчерашний успех сыграл с ними злую шутку – расслабляться на войне нельзя. Неожиданное столкновение с красноармейцами в предрассветных сумерках превратилось во встречный бой, вскоре переросший в ожесточенную рукопашную схватку.

Наши бойцы, жаждавшие доказать, что вчерашнее бегство было нелепой случайностью, обозленные гибелью своих товарищей и потерей командира, дрались отчаянно смело, невзирая на смерть, смотрящую в лицо, и немцы сначала дрогнули, а потом побежали. В окопах они тоже задержаться не сумели, на волне успеха красноармейцы их вышибли оттуда, переколов штыками всех, кто не успел убежать. Кое-кто даже порывался захватить немецкие окопы, но Яков на авантюру не пошел, тут же расставив по позициям подошедшую пулеметную роту, которой вскоре пришлось крепко потрудиться, отбивая атаки немцев. Но у них, по всему видно, особых резервов за спиной не оказалось, и в отбитых траншеях удалось закрепиться. Речницкий выполнил приказ, что дало возможность корпусному начальству отчитаться пусть о небольшой, но все-таки о победе, такой редкой в те дни.