Андрей Колганов - Йот Эр. Том 1

– Не кричите на папу… – вдруг ворвался в перепалку тихий голосок.

Яков и медсестра дружно обернулись. Держась за стенку, недалеко от них стояла Нина.

– Папа не виноват… Вы же знаете… Он без вести пропал…

Медсестра прикусила язык, припомнив, что девочка рассказывала о своем отце. Она знала, что такое – «пропал без вести». В лучшем случае – мотается в беспамятстве по госпиталям, а документы где-то потерялись, а в худшем – либо погиб, либо к фашистам в плен попал. И не всегда можно понять, что страшнее. Пожилая женщина немного остыла и ласково проговорила:

– Ниночка, иди приляг. Тебе вставать еще рано, – и продолжила, перейдя на деловой тон и обращаясь уже к Речницкому: – Есть она пока не может. Так что надо ей будет глюкозу вводить. Но сразу много – опасно. В таких случаях положено капельницу ставить. В госпитале все койки заняты, так я уж лучше сюда капельницу притащу, ладно?

Видимо, Нина унаследовала от своих предков очень крепкий организм, и буквально через три дня уколы витаминов и капельница с глюкозой подняли ее на ноги. Ходить она могла еще не очень уверенно, но все же сумела сопроводить отца на кладбище. Увидав могильный холмик, под которым покоилась Анна, он упал на него, обхватил руками и долго и безутешно рыдал.

В конце концов, генерал поднялся, вытер носовым платком покрасневшие глаза и, уже на выходе с кладбища, вдруг решительным голосом заявил:

– Нина, мы едем с тобой в Москву. И первым делом тебе надо купить приличное платье. В этом там появляться не годится.

Купить платье? В Ташкенте это было не такое простое дело, но, видимо, генеральские погоны кое-что значили, и вскоре Нина, впервые за столько лет надевшая обновку, показавшуюся ей необычайно красивой, устраивалась в купе поезда, следующего из Ташкента в столицу СССР.

В пути их сопровождала все та же медсестра, поскольку девочка все еще держалась только на уколах, будучи не в состоянии принимать пищу. Большую часть времени Нина лежала, лишь изредка вставая по настоянию отца и поддерживающей его в этом медсестры. Дни пробегали, как телеграфные столбы за окном вагона, и долго ли коротко ли, но поезд прибыл в Москву.

Такси доставило их с отцом в гостиницу Центрального дома Красной Армии (ЦДКА). Нина впервые останавливалась в таких роскошных апартаментах. Пожалуй, все, с чем она могла их сравнить, – это интерьер дворца великого князя Николая Константиновича Романова, где размещался Ташкентский Дом пионеров. Нина начала потихоньку гулять в парке ЦДКА, пока отец отправлялся куда-то по своим служебным делам. Иногда они прохаживались в парке или сидели на лавочке вдвоем, и Яков расспрашивал дочку о ее ташкентской жизни, проведенной вдали от него.

Но вот в один прекрасный день Яков появился в гостинице чем-то необычайно взволнованный. Пристально посмотрев на Нину, он молчал несколько мгновений, как будто собираясь с духом, а потом выпалил:

– Собирайся! Мы едем в Кремль!

У подъезда ЦДКА генерала Речницкого и его дочь ожидала большая черная машина. Не более чем получасовая поездка по Москве, и Нине через окно машины открылся вид на Кремль и Красную площадь – десятки раз виденные на фотографиях и в кинохронике, теперь они произвели гораздо более внушительное впечатление. Они были настоящими. Синее небо с белыми облачками, ряды зеленых елей у кремлевской стены, ступенчатая конструкция Мавзолея с буквами «ЛЕНИН» на фасаде, соразмерность архитектурных форм и гармония цвета – все это крепко врезалось в память, несмотря на болезненное состояние Нины.

В машине девочку стало мутить, она все еще плохо держалась на ногах и перед глазами у нее все покачивалось. Поэтому путь по Кремлю – то по широким, то по более узким мраморным лестницам, а затем по коридору с серыми стенами – показался ей очень долгим и утомительным. Ступая по пушистой малиновой ковровой дорожке, они прошли в двери, за которыми оказалось помещение без окон. Сидевший там за письменным столом коренастый человек с лысым черепом, не вставая из-за стола, уточнил:

– Генерал-майор Речницкий, Яков Францевич?

– Так точно, – Нине стало заметно, что ее всегда выдержанный, хладнокровный отец волнуется.

– Вы пришли на пять минут раньше. Подождите, товарищ Сталин вас сейчас примет, – и он кивнул на черный кожаный диван у стены.

Сталин? Она увидит самого Сталина? Он здесь, прямо за этой массивной дверью? Других мыслей у девочки не было – ей вообще было тяжело размышлять. Она совершенно не представляла, ни зачем они идут сюда, ни что их тут ожидает, да и не задумывалась над этим. Отец ее тоже ни о чем не предупреждал и лишь негромко бросил, когда они уже выходили из машины:

– Сейчас решится наша судьба.

Когда отец распахнул дверь и они вошли внутрь, девочку, прежде всего, поразило то, что Сталин не похож на те свои портреты, которые ей доводилось видеть и в газетах, и на стенах учреждений, да и в ее собственной родной школе. Странно, и усы, и зачесанные назад волосы, и серый военный китель – все было на месте. Но впечатления величественности, приподнимающей его над всеми прочими людьми, живой Сталин не производил. Девочке представлялось, что он должен быть большим, статным и вообще… А тут оказался совсем обычный человек небольшого роста, со следами оспин на лице. Но почти сразу она ощутила наличие силы, исходящей от этого совсем обычного человека.

Прием начался немного неожиданно для Нины, да, пожалуй, и для ее отца тоже. Сталин, сурово взглянув исподлобья, с явным неудовольствием спросил генерала, тяжело роняя слова:

– Ты зачем сюда явился?

Такое начало не предвещало ничего хорошего. Речницкий стоял ни жив не мертв, судорожно стискивая руку Нины с такой силой, что она даже испугалась – а вдруг сломает? Многие боевые командиры немалых рангов, прошедшие огонь, воду, да и медные трубы, оказавшись лицом к лицу со своим Верховным Главнокомандующим, при таком обороте запросто могли бы растеряться. Якову было страшно, что не удивительно – удивительно было бы как раз обратное, – но голос его был тверд:

– Я готов служить только в том случае, если с этого момента моя дочь постоянно будет со мной.

Иосифу Виссарионовичу, пусть и не очень часто, но приходилось сталкиваться с людьми, которые осмеливались ему возражать и иной раз достаточно упорно отстаивали свою точку зрения. Однако чтобы ему не только возражали, но и начинали с ним, попросту говоря, торговаться? Сталин тут же вспыхнул:

– Какие еще могут быть условия?! Вам Родина приказывает!..

Однако и здесь генерал-майор Речницкий сумел удивить генералиссимуса, председателя Совета Народных комиссаров СССР и секретаря ЦК ВКП(б) товарища Сталина. Яков залепил, как сейчас политкорректно выразились бы, ненормативной лексикой: