Александр Золототрубов - Опальный адмирал

— Ваша правда, Иван Ефимович, — согласился Кузнецов. — Но разве мы думали, что отдадим врагу нашу святыню Севастополь?

Николай Герасимович не кривил душой, хотя чувствовал себя виновным…

Кузнецов был самокритичен в оценке своей работы по подготовке эвакуации войск из Севастополя. Никакая другая инстанция, говорил он, не должна была заботиться о защитниках Севастополя так, как Главный морской штаб под руководством наркома. Приказ Ставки, весь ход войны, обстановка тех дней на фронтах требовали драться в Севастополе до последней возможности и не думать об эвакуации. Иначе Севастополь не сыграл бы своей большой роли в борьбе за Кавказ и косвенно за Сталинград, армия Манштейна не понесла бы больших потерь и была бы переброшена на новое важное направление раньше.

3 июля наши войска оставили Севастополь. За восемь месяцев упорных боев за город враг потерял около 300 тысяч солдат и офицеров. Хороший морской «улов»!

— А вы знаете, как отблагодарил Гитлер Манштейна за то, что тот захватил Севастополь? — спросил Кузнецова генерал Василевский вскоре после того, как вступил в должность начальника Генштаба, сменив на этом посту маршала Шапошникова. — Он присвоил ему звание генерал-фельдмаршала. А то, что новоиспеченный полководец бросил в мясорубку и отправил на тот свет около трехсот тысяч человек, фюрера не тревожило. Вот она, цена победы в Севастополе! Нет, это пиррова победа. Двести пятьдесят дней и ночей оборонялся Севастополь. Вот это — победа, это — гордость и честь!..

В Советский Союз шел очередной конвой союзников «PQ-17». Адмиралу Кузнецову казалось, что пройдет девять-десять дней и груженные ценными для Красной Армии боевой техникой и материалами транспорты станут под разгрузку у причалов Мурманска и Архангельска. Но случилось то, что едва не повергло Николая Герасимовича в шок.

4 июля в 22 часа 30 минут, когда конвой находился неподалеку от острова Медвежий, английские корабли охранения по приказу первого морского лорда Паунда бросили его на произвол судьбы. Капитаны судов получили указание «следовать в советские порты самостоятельно». Адмирал Головко, узнав об этом, был возмущен решением английского адмиралтейства и попросил наркома ВМФ немедленно вмешаться в это дело.

— Это же предательство, других слов я не нахожу! — гремел в телефонной трубке бас Головко. — А глава английской военной миссии в Полярном адмирал Фишер заявил мне, что, мол, это просто какое-то недоразумение. Но суда и люди уже гибнут, от немецких подводных лодок!

— Странно, однако, весьма странно, — отозвался Кузнецов. — Вот что, Арсений Григорьевич. Бросьте на спасение транспортов конвоя все силы, коими располагаете на данный момент. Сколько в море наших подводных лодок, четыре? Прикажите их командирам отправиться к судам, а я сейчас свяжусь с главой английской военной миссии в Москве адмиралом Майлсом. У меня, как и у вас, тревожно на душе. Ведь для разгрома этого конвоя немцы разработали операцию «Ресельшпрунг» — «Ход конем».

Николай Герасимович мучительно думал над тем, как уменьшить силу удара противника, да и удастся ли это сделать. Свои подводные лодки немцы развернули в районе островов Ян-Майен и Медвежий. Две боевые группы надводных кораблей стянуты в Тронхейм — линкор «Тирпиц», тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер» и четыре эсминца, в Нарвике — тяжелые крейсера «Адмирал Шеер», «Лютцов» и шесть эсминцев. В Норвегии гитлеровцы сосредоточили до 300 бомбардировщиков и торпедоносцев… На четвертые сутки воздушная разведка противника обнаружила конвой, который уже находился в Норвежском море. А 4 июля немецким торпедоносцам удалось нанести удары по судам, три из них были потоплены. Повреждение получил советский транспорт «Азербайджан». Но экипаж погасил пожар, заделал пробоину в борту, догнал конвой и занял свое место. Едва улетели торпедоносцы, как появились немецкие подводные лодки и стали поочередно выходить в атаку на беззащитные суда. Сколько их еще погибнет? Почему же корабли эскорта покинули конвой? Английским адмиралам разведка донесла, что в море вышла немецкая эскадра. Но эта эскадра, как выяснилось позже, вышла в море не 4 июля, а 5-го. Линкор «Тирпиц», тяжелые крейсера «Адмирал Хиппер» и «Адмирал Шеер», семь эсминцев и два миноносца шли полным ходом с целью атаковать суда конвоя. Возможно, немцы и нанесли бы удар по конвою, если бы не командир советской подводной лодки «К-21» капитан 2-го ранга Николай Лунин. Он дерзко атаковал линкор «Тирпиц», о чем по радио донес в штаб флота. А через час после этого в Главморштаб поступила телеграмма от командующего флотом адмирала Головко. Ее принес наркому Алафузов, при этом он пояснил, что командир двадцать первой «катюши» Лунин выпустил по «Тирпицу» четыре торпеды. Кузнецов прочел короткий текст и огорчился:

— Такой эпизод, и о нем несколько строк! — Он вернул Алафузову документ. — Я еще не знаю деталей атаки линкора, но это смелый шаг Лунина, по сути, подвиг…

Николай Герасимович хотел сказать еще что-то, но ему позвонил Головко. Переговорив с ним, нарком взглянул на Алафузова.

— Немцы потопили еще два транспорта: один с танками, другой с самолетами. Ну а Лунин, говорит комфлот, молодцом. Сумел прорвать охранение линкора и нанести по нему удар.

(Позже, когда адмирал Кузнецов прибыл на Северный флот, капитан 2-го ранга Николай Лунин рассказал ему, как атаковал линкор:

— Я, товарищ народный комиссар, за «Тирпицем» не охотился, просто занял боевую позицию там, где должна была появиться немецкая эскадра. А пятого июля штаб флота сообщил нам, что она вышла в море. Было еще время, я произвел зарядку аккумуляторов, и в шестнадцать ноль-ноль лодка погрузилась. «Ну, держись, Лунин», — сказал я себе. И вскоре началось… Значит так. Сначала я обнаружил в перископ два миноносца, потом появились еще корабли охраны. Стало ясно, что обследуют район и где-то неподалеку от них находятся крупные корабли. Так оно и случилось… Я взглянул в перископ, и перехватило дыхание — линкор «Тирпиц»! Следом за ним шел тяжелый крейсер «Адмирал Шеер» и до десятка эсминцев. Шли противолодочным зигзагом, стало быть, решил я, немцы боятся, что в этом районе могут быть советские лодки, надо действовать осторожно. Что мне оставалось делать в такой ситуации? — Лунин добродушно улыбнулся, хитро прищурив глаза. — Атаковать! Но мне чертовски не повезло. Неожиданно эскадра повернула влево на девяносто градусов. Огорчился в душе, но что поделаешь… Теперь корабли шли в кильватер, дистанция между линкором и тяжелым крейсером примерно двадцать кабельтовых. Моя лодка оказалась относительно линкора противника на расходящихся контркурсах. Оставалось одно — выйти в атаку носовыми торпедным аппаратами. Только бы успеть это сделать…