Д. Коштолани - Нерон

Войска Ганнибала взлетали, как ураган, на скат пролома и своим натиском приводили в движение толпу защитников; но никто не отступал: им оставалось умереть, не сходя с места, так как позади них находилась сплоченная масса людей, которая вынуждала их быть сильными, лишая возможности бежать.

Так длилось сражение несколько часов. Трупы нагромождались среди осажденных и осаждающих. Солнце начинало заходить, и Ганнибал чувствовал себя утомленным упорным сопротивлением, о которое разбивались все его усилия. Веря еще в свою счастливую звезду, он отдал приказ трубить для последнего наступления, но в то же самое мгновение произошло неожиданное.

Актеон не знал точно, откуда раздался голос.

— Римляне!.. — крикнул голос. — Наши союзники едут!..

Весть мгновенно распространилась. Из уст в уста переходил рассказ о том, что караульные башни Геркулеса увидели флот, направляющийся к порту, и никто не спросил, кто принес радостную новость к пролому стены. Все приняли ее, преувеличивая собственными новыми прибавлениями; и глаза загорались радостью, лица покрывались румянцем, и даже раненые, которые лежали среди мусора, воздевали руки, крича:

— Римляне!.. Уж едут римляне!..

Внезапно, без всякого порядка, охваченные одним инстинктом и точно побуждаемые невидимой силой, сагунтцы бросились из пролома вниз, кинувшись на осаждающих, которые выстроились для наступления.

Неожиданность нападения, сила изумления, крик: «Римляне! Римляне!», посеяли смятение в варварских народах Ганнибала. Не видя и не слушая своих полководцев, они обратились в бегство к своему лагерю.

Ганнибал бежал, крича от ярости, при виде, что осажденные во второй раз отбрасывают его войска. Ослепление его гнева было настолько сильно, что, не заметив, он очутился среди врагов и несколько раз был близок к тому, чтобы пасть под их ударами.

Спускалась ночь. Сражающиеся сагунтцы уже достигли лагеря, тогда как городская чернь разбрелась по полю, добивая раненых и намереваясь сжечь осадные машины. Все они были бы уничтожены, если бы не Марваал, наместник Ганнибала, который выступил из лагеря с несколькими когортами всадников. Осажденные, будучи не в силах сопротивляться кавалерии в открытом поле, стали медленно отступать. С наступлением ночи они снова заняли брешь, громко толкуя об этой победе, которая смягчила их уныние по поводу отсутствия римлян.

Актеон с несколькими сагунтцами из числа тех, которые более отличались в сражениях, принялся укреплять город. Он говорил старцам сената о той трудности, которую представляла продолжительная защита этой бреши. Невозможно повторить чудо этого вечера. И при свете факелов многочисленная толпа провела всю ночь, работая внутри пролома, разрушая черепичные крыши и разваливая ограды.

На следующий день, вечером, когда прекратились работы, неприятельская армия стала двигаться. Она шла в наступление массой, безмолвная и мрачная, со скрытым решением завладеть при первом же столкновении проломом, который накануне явился их позором.

Воины проходили под градом стрел и камней, которые осажденные пускали в них, и первые когорты, взобравшись на мусор, стали сражаться с отважнейшими сагунтцами, которые все еще отстаивали брешь. После недолгого сражения осаждающие завладели ходом в город и разразились победными криками.

Ганнибал отважно выступал во главе своих солдат, но, достигнув верхушки пролома, с досадой отступил на шаг.

Перед ним открывалось обширное пространство разрушенных домов, а дальше, за грудами щебня возвышалась вторая громадная стена, наскоро сооруженная, словно огромный веник смел к входу города все развалины, находившиеся внутри его. Большие камни, груды мусора, сломанные колонны, были нагромождены с тою же правильностью, как каменные плиты любой стены, а промежутки были заделаны ещё свежей глиной. Эта стена, воздвигнутая со всею поспешностью последними усилиями всего города, была более высока, чем прежняя, и, образуя кривую линию, соединялась с двумя куртинами передних стен, которые еще уцелели.

Аннибал побледнел от негодования, видя, что все его усилия привели к тому, что он завладел частью городской земли, покрытой развалинами.

Наверху новой стены видны были сагунтцы столь же решительные, как и накануне, и их стрелы и пращи задерживали наступление осаждающих, которые кончили тем, что начали отступать, оставаясь под защитой мусорных груд пролома.

Аннибал, очутившись за оградой города, размышлял, глядя на высоты Акрополя. Он предугадывал возможность постепенно потерять всю свою армию, если будет атаковать Сагунт со слабого и ровного места, где осажденные упорно защищали родную землю. И, позвав Марваала и Магона, он сказал им о необходимости занять возвышенный пункт и осаждать часть огромного Акрополя, чтобы оттуда производить осадные действия на город, вынуждая его сдаться.

Прошло несколько дней. Военные машины были перевезены к подножию горы и их метательные орудия били направлены против крайних стен Акрополя. Последние были стары и не восстанавливались из-за уверенности сагунтцев в неодолимости этой высоты.

Кроме того, численность защитников не была достаточна, чтобы растянуться на всем протяжении ограды Сагунта, тогда как неприятель располагал несметным войском, которое могло одновременно раскинуться в различных пунктах.

Однажды ночью Актеон встретил на Форо Соннику. Вместе с ней пришел Алько.

— Ты необходим старцам сената, — сказала гречанка. — Вот здесь Алько, который желает поговорить с тобой.

— Слушай, афинянин, — заговорил степенный сагунтец. — Дни проходят, а из Рима не прибывает необходимая помощь. Или наши послы не смогли прибыть, и Сенат Республики не знает о нашем положении; или в Риме предполагают, что Ганнибал снял осаду… Нам необходимо знать, что собственно мыслит о нас союзник; мы желаем, чтобы Сенат Рима подробно знал то, что происходит в Сагунте. Наши сенаторы, по моему указанию, остановились на тебе.

— На мне?.. Но чего же они хотят? — спросил Актеон, глядя на Соннику.

— Хотят, чтобы ты этой же ночью отправился в Рим. Вот тебе золото; возьми также эти таблички, которые послужат тебе, чтобы Сенат признал в тебе вестника Сагунта. Мы посылаем тебя не на празднество. Выход из города представляет собою большую трудность, но еще труднее будет встретить в этих опустошенных врагами берегах кого-либо, кто бы доставил тебя в Рим. Ты должен отправиться в путь этой же ночью; если возможно, сейчас же. Ты спустишься со стен Акрополя со стороны, противоположной той горе, где находится неприятель. Завтра, быть может, будет поздно. Спеши и возвращайся поскорей с желанной помощью.

Актеон взял золото и таблички, которые ему передал Алько.