Валентин Пронин - Царь Саул

— Ты хочешь их простить?

— Девчонки хорошенькие. Одна играет на флейте. Другая, кажется, неплохо поёт. Их обучали, воспитывали. Они с детства живут у нас. Зачем скармливать их крокодилу или удушать верёвкой из-за таких пустяков? Мальчишки тоже заняты делом. Белый старательно охраняет, негр работает на поливе садов или… что-то такое…

— Но рабыни позволили себе непокорность… Их уличили в гнусной разнузданности… Они подлежат казни, — настаивала Раннаи.

— Беда случится, если тебя уличат в том же, — неожиданно разозлившись, прошипел номарх. — Вот тогда и правда пришлось бы принимать жестокие меры. Ступай, жена. Меня ждут почтенные и полезные люди. Можешь своей рукой отхлестать рабынь хлыстом. Думаю, ты получишь от этого удовольствие. И хватит с них. Зато они наверняка родят несколько маленьких рабов, за которых ничего не нужно платить.

Госпожа Раннаи низко поклонилась мужу и с обиженным видом удалилась. За ней, шелестя прозрачными платьями, упорхнул рой музыкантш и певиц.

Номарх весело посмотрел им вслед. Затем он сказал стоявшим у входа:

— Принесите-ка ещё седалища. У меня будет совет. Придёт жрец Гора, учтите.

Оба человека, к которым обращался Рехмиу, после краткого отсутствия поставили на вторую ступень ещё один стул, обитый красно-золотой кожей. А первая ступень стала опорой для простого стула с коричневой деревянной спинкой.

Появился жрец в белой одежде. Это был человек средних лет с бритой головой и накинутым на левое плечо куском пятнистой рыжей материи, заменявшей в жаркую погоду шкуру леопарда [82] Египетские жрецы высокого ранга носили на плечах леопардовую шкуру. . Рядом шёл, напряжённо сосредотачиваясь костлявым лицом, светлейший господин Нахт. Последним семенил Гист, придерживая сумку, в которой находились вощёные таблички и прочие документы.

— Приветствую тебя, хранитель священных знаний, — кивнул номарх бритоголовому жрецу, склонившемуся в поклоне. — Садитесь по своим местам.

Приступим к важному совещанию. Докладывает Гист, возвратившийся после десяти лет отсутствия. — Он сказал это таким обыденным тоном, как будто лекарь отсутствовал не больше месяца.

Когда все расселись на предназначенные им стулья, Гист хотел встать.

— Сиди, — сказал номарх, небрежно махнув на него полной рукой, звякнувшей золотым браслетом. — Мне нужно сообщение о событиях в Ханаане, а не изъявления почтительности. Для ритуалов существуют торжественные приёмы. Так вот, предварительно я скажу несколько слов. За последние царствования фараонов Рамсеса Третьего и Сети Второго Египет потерял всё, завоёванное великим Рамсесом Вторым. Разумеется, я говорю об этом не потому, что вы этого не знаете. Просто мне представляется целесообразным обосновать логическую последовательность нашего совещания.

Рехмиу слегка покашлял и достал из-за пазухи круглую золотую коробочку. Вынув из неё зеленоватый шарик гашиша, отправил его в рот. Снова покашлял и покосился на укоризненно качавшего головой жреца. «Осуждает», — раздражённо подумал номарх.

Нахт, достав свою коробочку, сделал то же самое. Глаза у номарха и его высокопоставленного чиновника просветлели, в них блеснула искра оживления. Жрец пошмыгал носом. Гист внимательно рассматривал потолок.

Рассосав шарик гашиша, номарх продолжил:

— Итак, в итоге утраты земель в Ханаане прекратилось поступление невольников для строительных работ. Из-за этого увеличилось привлечение свободных египтян на постройку храмов, водохранилищ и дамб. Крестьяне и жители городов стали чаще выказывать недовольство и даже выходить из повиновения чиновникам. Произошли волнения и бунты, которые местами удалось подавить военной силой, а местами не удалось. Там бунтовщики захватили дворцы, выпустили кишки своим правителям, забрали себе их жён и наложниц, разграбили ценности и имущество. Пришлось приглашать наёмных ливийцев и воинов «народов моря», с которыми мы лишь недавно вели кровопролитные войны. Восстания низких слоёв египетского населения удалось прекратить путём жестоких мер и даже казней. Я ничего не упустил, не так ли?

— Да, ты прав, превосходительный господин, — сказал жрец. — Недавно у нас в Танисе строители храма отказались выйти на работу. Отрядами ремесленников были преодолёны стены царского некрополя, где возводились гробницы. Воины-ливийцы и воины-ахайя пригрозили, что расстреляют их из луков. Но недовольные сели на землю. Они сидели целый день, говоря: «Мы делаем это из-за голода и жажды. У нас нет одежды, лекарств, вина. Отсутствует хлеб, отсутствует рыба, отсутствуют овощи…» [83] Лексика древнеегипетской записи на папирусах. . Пришлось удовлетворить их жалобы, чтобы не вызвать бунта.

— Это подтверждение того, что я уже говорил. — Рехмиу сделал жест в сторону Гиста: готовься, я скоро закончу. — В борьбе со знатью номов, которую мы с вами здесь представляем, фараоны потерпели поражение. На юге бывшая столица Уасет провозгласила правителем главного жреца бога Амона. У нас же номарх Баурджед стал, по сути, фараоном и засел в Танисе. Я вполне мог бы занимать его место. Но я скорблю о потере единства великой державы и её развале на два слабых государства. В них междоусобно враждуют дорвавшиеся до власти номархи. Все эти печальные обстоятельства приведут к тому, что Кеме перестанет существовать. Её завоюют и растопчут азиаты из песчаных степей, ливийцы или нефы из страны Куш. Они всё больше расселяются среди жителей Кеме. Их влияние усиливается и в военной верхушке, и среди землевладельцев [84] Вскоре после описываемого времени фараоном стал представитель ливийской знати Шешонк I. Вслед за тем в VIII веке до н. э. ослабленный Египет покорил нубийский царь Пианхи, а ещё через 200 лет в Египет вторглись ассирийцы под предводительством Синнахериба. — Прим. авт. . Выход один: провести стремительный захват Ханаана и Сирии, как это было при Рамзесе Великом. Десятки тысяч рабов, богатая добыча и повсеместно взимаемые подати с этих стран сделают победителя властелином Черной Земли. Только так можно восстановить силу и величие государства. Теперь наш лекарь, переводчик и особо уполномоченный соглядатай обстоятельно расскажет о своих скитаниях по дорогам Ханаана. Слушаем тебя, Гист.

Низкорослый человек, своим полосатым халатом и клиновидной бородой отличавшийся от знатных египтян, поклонился поочерёдно: номарху, жрецу и Нахту, своему прежнему начальнику.

— Прошу высоких господ не гневаться и заранее простить мой косный язык. Тем более что свыше десяти лет мне приходилось изъясняться на наречиях ибрим или гортанном лае ночующих в шатрах. Сопровождая господина Нахта на пути в многолюдную столицу Вавилонского царства, я оказался жертвой обстоятельств. Произошло непредвиденное. Ночью напали разбойники, и я, отдалившись от каравана, стал пленником. На рассвете мне удалось высвободиться из пут и бежать. Три дня я бродил, не находя пропитания, пока попал в город Раму, называемый ещё Рамафаим. В этом довольно оживлённом городе эшраэлитов постоянно жил главный судья этих людей, пришедших из славного Кеме в Ханаан шесть столетий тому назад.