Джон Дефорест - Мисс Равенел уходит к северянам

Так вот, эти белые негры с Лунных гор оказались единственным, подлинно преданным делу республики классом местного населения, который Батлеру удалось обнаружить в Луизиане. Только они, со своими кузенами черного цвета (одна шестнадцатая часть крови которых текла и в их жилах), вышли на улицу, чтобы приветствовать вступавшую в город под бой барабанов дивизию северян. И когда главнокомандующий стал набирать полки из свободных негров на защиту звезднополосного знамени, он нашел у этих людей патриотический отклик, не меньший, чем где-нибудь в Массачусетсе или Коннектикуте. Первыми среди этих энтузиастов были двое братьев Мюрисов, без счета дававшие деньги на все непредвиденные расходы, которые возникают при наборе волонтерских полков и которые наша казна никогда не желает оплачивать. Мюрисы устраивали торжественные обеды и подносили полкам знамена; заказывали мундиры и покупали пистолеты и сабли для офицеров; пеклись о семьях солдат. Младший Мюрис стал майором в одном из этих полков (а значит, майором армии Соединенных Штатов), что само по себе уже приближается к чуду. Приемы у братьев Мюрисов сделались так знамениты, что даже офицеры белых полков стремились на них присутствовать. Стол у них просто ломился от яств и был вместе с тем так изыскан, что даже Брилла-Саварену [84] Брилла-Саварен Антельм (1755–1826) — французский писатель, автор книги «Физиология вкуса», посвященной тонкостям гастрономии и кулинарии. не удалось бы, наверно, найти в их меню недостаточно тонкого блюда или слишком молодого вина. Кругом звучала чисто парижская речь, и за этим столом Колберн встретил не только своих земляков из Новой Англии и из Нью-Йорка, но также гостей из Кентукки и Мэриленда. Именно здесь он (дурно отесанный баратариец!) впервые в жизни узнал, что такое la tasse de café noir и le petit verre de cognac, [85] Чашечка черного кофе, рюмочка коньяку ( франц .). завершающие обычно обед у французов. Здесь он также впервые вкусил необычайных достоинств сигару и узнал, что такое кубинский табак. И сейчас за все эти радости жизни его ожидала горькая плата — из арийских ручек миссис Ларю.

— Боюсь, что мы вас теряем, капитан Колберн, — сказала она с опасной усмешкой, далеко выходившей за пределы дружеского поддразнивания. — Если верить слухам, у вас появились интереснейшие знакомства. Я не имела чести бывать у Мюрисов. Прелестные люди, не так ли?

Колберн дрогнул, услышав эти слова, не потому, разумеется, что считал себя в чем-то виновным, а разгадав коварство атаки; по натуре мягкие люди особенно сильно страдают, став объектом чьей-нибудь злобы.

— Да, они славные и весьма просвещенные люди, — сказал он отважно.

— О ком идет речь? — с улыбкой спросила мисс Равенел, Заключив по игривой манере тетушки, что Колберн увлекся какой-то прекрасной дамой.

— Ce sont de mètis, ma chère, — рассмеялась миссис Ларю. — Il y a dînè plusieurs fois. Ces abolitionistes on leur goûts a eux. [86] Метисы, дорогая. Он обедал у них несколько раз. Эти аболиционисты ведь льнут к ним ( франц .).

Лили вспыхнула до ушей от удивления, негодования, ужаса. Для этой новоорлеанки англосаксонских кровей, привыкшей гордиться своей родословной и впитавшей все рабовладельческие предрассудки, было форменным оскорблением, что человек ее круга ходит в гости к метисам, признает этот факт и к тому же не чувствует себя виноватым. Она глядела на Колберна и ждала, что же он скажет в свое оправдание? Может статься, конечно, что он посетил полукровок, выполняя какое-то малоприятное служебное поручение, — просто как офицер федеральной армии. Ей хотелось надеяться, что это именно так; было бы жаль осудить такого милого человека.

— Славные? Не сомневаюсь, — согласилась миссис Ларю, — иначе вы не ходили бы к ним на обеды пять или шесть раз.

— Чтобы быть точным, миссис Ларю, я обедал у них ровно три раза, — возразил Колберн. Он уже укрепил свою оборону и мог теперь разрешить себе вылазку против врага. Но его оппонентка училась военной тактике у южных стратегов. Не упуская инициативы, она перешла в атаку стремглав, хотя — поставим ей это в заслугу — без излишнего ожесточения.

— Так кто же из новоорлеанцев вам больше по вкусу? — спросила она. — Белые или коричневые?

Колберну очень хотелось сказать, что он не находит между ними существенной разницы, но он воздержался — из-за мисс Равенел. Оставив полемику, он принял серьезный тон и стал защищать не столько себя, сколько людей смешанной крови, о которых шла речь. Он стал разъяснять, какие воспитанные, образованные, разумные и достойные уважения люди эти Мюрисы; упомянул и о том, что они остались убежденными патриотами, живя в самом гнезде мятежа.

— Вы, миссис Ларю, считаете, что светская жизнь может служить показателем уровня цивилизации в целом. Так вот я могу вам сказать, что обед у этих людей был приготовлен изысканнее и сервирован изящнее, чем где-либо в Новом Бостоне; добавлю, что наши новобостонцы ничуть не белее Мюрисов и к тому же не знают французского. У Мюрисов я познакомился с новым типом гостеприимства, широкого без дурнотонности и сердечного без навязчивости. Я, не колеблясь, скажу, что это славные люди. О том, что в их жилах течет африканская кровь (если это может вообще явиться предметом упрека), догадаться никак невозможно. И я не поверил бы этому, если бы сами хозяева мне не сказали. У них за столом была девочка, кузина хозяина дома, с голубыми глазами и льняными кудряшками. Если на то пошло, я скажу вам, что эта малютка была явно белее меня. (А надо заметить в скобках, что каждый, кто был белее Колберна, был тем самым вдвое белее миссис Ларю.) Старший Мюрис, — продолжал Колберн, — при первом знакомстве показался мне выходцем из Германии. Младший — майор — походит лицом на Наполеона и, безусловно, из первых красавцев во всем вашем городе. Это тонко воспитанный человек, с детских лет живший в Париже. (Добавлю, что миссис Ларю за всю свою жизнь ни разу не выезжала из Луизианы.) С началом войны он возвратился из Франции, чтобы сражаться за счастье своих собратьев по крови и за спасение своей — и моей — отчизны. Мы оба с ним служим сейчас в одной армии, и он — офицер, старший по званию, чем я.

— Стыд и позор, — заявила Лили.

— Замечу, что он назначен нашим командованием, — ответил Колберн, — на верность которому я присягал.

— Джентльмен-южанин ушел бы в отставку, — заявила миссис Ларю.

— Джентльмен-северянин верен присяге и знамени, — резко сказал Колберн.

Миссис Ларю была несколько смущена обострением спора и про себя подвела итоги сражения. Битву она выиграла, Колберну отомстила и к тому же настроила Лили против него. Можно играть отбой.

— Я прошу вас простить меня, — сказала она, глядя Колберну прямо в глаза с виноватым и кротким видом. — Не сердитесь, если я вас задела. Я ведь думала сослужить вам добрую службу, предупредить вас, что эти люди у нас не приняты в обществе. Вы новичок здесь и незнакомы с нашими предрассудками. Еще раз простите меня за мою нетактичность.