Валентин Азерников - Долгорукова

— Положение у вас, увы, серьёзное. Нигилисты совсем ничего уже не боятся.

— Но полиция...

— Полиция арестовывает их, но они плодятся ещё быстрее.

— Но я не понимаю этого, Ваше величество. Вы столько сделали для народа. Ваши реформы...

— Да в том-то и дело, что наше общество оказалось к ним не готовым. Сначала все кричали: свободу крестьянам, а как я дал её, так в результате все и недовольны оказались: и те, у кого забрали землю, и те, кому её дали.

— Это российский парадокс.

— А у нас, друг мой, всё разумное всегда своей противоположностью оборачивается, всегда. И уж если я и виноват в чём, то в том лишь, что, задумав послабления в общественной жизни, не сопровождал это усилением своей личной власти. К сожалению, в России свободу можно давать только из рук диктатора.

— Ещё один российский парадокс.

— Это не парадокс, увы, это выводы из нашей истории. Печальные выводы. Но я никогда не хотел, да и сейчас не хочу личной власти, это противно моей натуре. И вот результат: царь, попытавшийся провести реформы, вынужден опасаться. И кого? Тех, кто эти реформы требует.

— Третий парадокс.

— Я только здесь, в Зимнем, и чувствую себя в безопасности, — Александр зажёг спичку и закурил...

Халтурин зажёг спичку и поджёг бикфордов шнур. И, оглядевшись — ничего ли не забыл, — быстро вышел...

Александр поглядел на часы и поднялся.

— Мы опаздываем. Нас уж, верно, все ждут. Пойдём, мой друг, за обедом продолжим. — Александр открыл дверь, пропуская гостя: — Прошу, принц.

— Нет, нет, после вас, Ваше величество.

— Ты мой гость, прошу.

Принц Гессенский вышел первым.

Халтурин вышел из подъезда. Жандарм придержал за ним дверь.

— Так вечером?

— Как договорились, — кивнул Халтурин и быстро пересёк площадь.

У арки штаба его поджидал Желябов. Халтурин, не останавливаясь, бросил: «Готово». И тут же взрыв сотряс воздух [14] Взрыв в Зимнем дворце 5 февраля 1880 г. был произведён по решению ИК «Народной воли» Степаном Николаевичем Халтуриным (1856-1882), поступившем во дворец столяром-краснодеревщиком. С 1881 г. являлся членом ИК «Народной воли». Повешен в Одессе за участие в убийстве одесского военного прокурора. , Халтурин побежал в сторону Невского.

Александр вбежал по лестнице на третий этаж к Катиным комнатам. А она выбежала ему навстречу, прижимая к себе детей.

Увидя его живым, бросилась ему на шею.

— Саша... Что же это? Уже и сюда...

— Ещё одно, — сказал Александр, — ещё одно.

— Давай уедем отсюда, Сашенька, давай уедем.

— Куда же, родная моя?

— Не знаю, мне всё равно, я боюсь.

Подбежал запыхавшийся Рылеев.

— Вы здесь? Слава Богу...

Катя набросилась на него:

— Александр Михайлович, да что же это?! Где же охрана? Как же они могли — во дворец? Я — тайком, чтоб никто не видел, а они открыто, на весь мир — мы здесь, мы убьём вас... Как же так?

— Ваше величество... Екатерина Михайловна... Мы... Мы проверим. Это чья-то измена. Мы найдём виновного...

— Кто пострадал? — перебил его Александр.

— Финляндский полк, Ваше величество. Много убитых и раненых.

— Боже, какой ужас, — прошептала Катя.

— Караульное помещение как раз под столовой. А взорвать хотели именно её, думая, что Ваше величество на обеде.

— Они даже это знали... И если бы я не задержался... И вся моя семья, и мои приближённые... — он передёрнул плечами.

— А как императрица?

— Не знаю, Ваше величество. Я сразу — сюда.

— Я позже зайду, — бросил Александр Кате и пошёл вниз.

На втором этаже его догнал Адлерберг.

— Ваше величество, какое счастье...

Рылеев, не останавливаясь, резко сказал ему:

— Вам же говорили, надо усилить охрану дворца, а вы — в амбиции. И вот результат.

— Генерал, давайте не искать стрелочника. Особенно на ходу. Надо создать комиссию.

— Как императрица? — спросил его Александр.

— Похоже, она даже не слышала взрыва.

Александр заглянул в спальню императрицы. Мария Александровна спала. Дежурившая при ней горничная встала и вышла за ним в смежную комнату.

— Она ничего не слышала? — шёпотом спросил Александр.

— Она в забытьи, Ваше величество. С утра. Очень сильный приступ удушья. Она приняла лекарство и...

Александр кивнул и вышел.

У дочери Александра собралась вся царская семья. Все выглядели подавленными.

Император сидел за ломберным столиком и машинально тасовал и сдавал карты. Потом снова собирал их и снова сдавал... Наконец он встал, подошёл к окну, посмотрел на площадь — там были выставлены гробы погибших при взрыве солдат.

— Надо вот что... — сказал он, не оборачиваясь, Адлербергу. — Александр Владимирович, завтра представь мне список вдов и детей погибших. — Он помолчал, а потом глаза его наполнились слезами, и он добавил тихо, будто самому себе: — Кажется, мы всё ещё на войне, там, в окопах под Плевной...

— Но надо же что-то делать, — сказал наследник.

— Да, да, Саша. — Александр повернулся спиной к окну. — Но что?

— Я знаю что, — сказал Алексей Александрович. — Надо призвать Лорис-Меликова.

За столом заседаний собрались наследник, Константин Николаевич, Горчаков, министры. Александр сидел во главе стола — сутулый, постаревший, с закрытыми глазами. Все слушали выступление графа Лорис-Меликова. Он единственный выглядел энергичным.

— Прежде всего, Ваше величество, надо обеспечить единство власти. Для этого вся власть должна быть сосредоточена в руках одного человека, пользующегося полным доверием Вашего величества...

Александр вдруг открыл глаза, встал и ясным голосом произнёс:

— Ты и будешь этим человеком, Михаил Тариелович. Подготовь мои указы об учреждении Верховной распорядительной комиссии по охранению общественного порядка под твоим председательством и о назначении тебя генерал-губернатором Санкт-Петербурга вместо Гурко. Я завтра же их подпишу. — Он обвёл всех глазами. — Всё, благодарю вас, господа. Заседание закрыто. — И первым покинул библиотеку.

— Он наведёт порядок, я уверен, — успокаивал Александр императрицу, лежащую в постели, — Он, вспомни, взял неприступный Карс, он за два месяца навёл порядок в Харькове, причём не повесив ни одного человека, он победил чуму в Астрахани, усмирил Чечню... Он и здесь, я уверен, наведёт порядок. Я дал ему все полномочия. Так что, дорогая, ты можешь не волноваться. Это покушение было последним.