Анатолий Карчмит - Рокоссовский. Терновый венец славы

В стылом, густо усеянном мигающими звездами небе, едва-едва забрезжил рассвет. Было тихо, на морозе время от времени трещали деревья.

На опушке леса замерло более десятка танков; по снежному полю рассыпалась пехота. Слева нарушил тишину орудийный выстрел. Еще один, сразу несколько — это работала полковая разведка. К атаке было все готово, и Казаков нетерпеливо поглядывал на часы.

На НП прожужжал зуммер. Командир дивизии поднял трубку и изменился в лице.

— Вы что, шутить вздумали?.. Этого не может быть!

— Что там произошло? — спросил Рокоссовский с тревогой в голосе.

— Говорите с командующим, — Чернышев передал трубку. — Это командир полка.

— Я слушаю.

— Рядом со мной находятся четыре жителя города. Они в один голос утверждают, что немцы в спешном порядке покидают Сухиничи.

— Что вы предприняли?

— Выслал в город усиленную разведку и направил туда батальон пехоты с двумя танками.

— Хорошо, держите с нами связь. — Рокоссовский отошел от телефона и опустил голову в раздумье.

— Очередные фашистские штучки! — воскликнул Казаков, когда командир дивизии сообщил о содержании разговора.

— Конечно, трудно в это поверить, — сказал командарм и глянул на Казакова. — От артогня пока воздержись.

Со стороны города были слышны пулеметная стрельба, нечастые разрывы снарядов. Все стояли в напряжении и ждали.

Чернышев снова поднял трубку. Лицо его покрылось красными пятнами.

— Спасибо, молодец! Так и надо было! Правильно. Орден за мной!

— Ну что? — улыбнулся Рокоссовский. — Подтвердилось?

— Да, подтвердилось. По докладу командира полка, немцы драпанули из Сухиничей. Разведка, танки и полковая артиллерия уже в городе.

— Ура-а! — вырвалось у начальника бронетанковых войск Орла. Как специалист он хорошо понимал, что десяток танков для штурма города — это капля в море. Рокоссовский связался с Малининым.

— До выяснения обстановки в штаб фронта пока не доносить. Поставить задачи обеим дивизиям и выделить отряды для преследования и разведки. Подготовить КП к перемещению в город, ко мне выслать оперативную группу со средствами связи. Миша, действуй!

Вероятно, дезинформация ввела фашистов в заблуждение, и они решили унести ноги из города. Впоследствии пленные гитлеровцы это подтвердили.

Итак, задача, поставленная командующим фронтом, была выполнена — Сухиничи находились в наших руках.

Когда вечером Рокоссовский доложил в штаб фронта: «Сухиничи взяты. Город очищается от автоматчиков», — оттуда последовал немедленный ответ: «Рокоссовскому и Лобачеву. Взяты ли Сухиничи? Что значит «очищаются от автоматчиков»? Ответьте, есть ли в городе немцы?» На что Рокоссовский ответил, что штаб его находится в городе.

В Сухиничах были видны следы поспешного бегства фашистов. На улицах валялись брошенная техника, горы боеприпасов. Во дворе, где квартировал фон Гильс, находилась новенькая легковая машина.

Немцы в шести километрах южнее города организовали прочную оборону. К вечеру в штаб фронта повалили корреспонденты, известные писатели. Некуда было деваться — пришлось отмечать успех нового соединения. Как же, взят такой важный железнодорожный узел, да еще без крови. Словом, был повод хотя бы немножко расслабиться.

В железнодорожной столовой был накрыт стол. Стараниями Ильи Эренбурга и Лобачева нашлись и горячительные напитки. У стола хлопотали две симпатичные девушки. Поначалу они растерялись перед наплывом именитых гостей, а потом притащили из соседних домов стулья, чашки, тарелки, ножи и вилки.

Пока собирались гости, Рокоссовский дал ряд распоряжений Малинину, проверил, как выполняется приказ по нейтрализации артиллерийских точек противника, из которых велся огонь по городу.

Когда он вошел в столовую, его встретили аплодисментами. В хорошо подогнанной форме генерал-лейтенанта, высокий, стройный, с улыбающимися синими глазами, он выглядел сегодня моложе своих сорока пяти лет.

Держался он просто, естественно, как человек, не умеющий подделываться под чьи-то вкусы и настроения. На его мужественном, обветренном войной и морозами лице отражалось все, чем он жил в эту минуту, — удовлетворение от того, что он сегодня сделал для освобождения города. Ему было лестно находиться в обществе этих людей.

Он занял в центре стола отведенное для него место и сразу же подчинился общему настроению: поднимал тосты, смеялся, рассказывал анекдоты, улыбался женщинам, которые тянулись к нему, как бабочки на свет. Он чувствовал себя своим среди этих ярких, интеллигентных людей.

Веселое настроение не покидало Рокоссовского до тех пор, пока он не переговорил со знакомым газетчиком Л. Кудреватых.

— Вы что-нибудь узнали об Андрее Белозерове? — спросил генерал.

— Да, узнал, — ответил Кудреватых.

— Он жив?

— Говорят, жив.

— Где он?

— В НКВД мне дали справку, что Андрей Белозеров находится под следствием.

— В чем его обвиняют?

— Они мне об этом не сказали, сославшись на тайну следствия.

Где-то рядом разорвался снаряд, и в столовой со звоном посыпались стекла. Застолье оборвалось в самый разгар душевных бесед. Гости засуетились, смущенно стали прощаться, будто стыдясь своей торопливости, и быстро разошлись.

Потерпев поражение под Москвой, немцы не потеряли обороноспособности. Они продолжали перебрасывать войска с запада и укрепляли оборону. Ее основу составляли опорные пункты, расположенные в селениях или в рощах, промежутки между ними минировались, простреливались, усиливались проволочными заграждениями. Под домами строились блиндажи с бойницами для широкого обстрела. Танки закапывались в землю и представляли собой артиллерийско-минометные точки.

В начале февраля поступила директива фронта. Она требовала: «Удерживая прочно Сухиничи, наступательными действиями продолжать изматывать противника, лишая его возможности прочно закрепиться и накапливать силы».

Эта директива застала командарма на КП в Сухиничах. Она вызвала у него сомнения, но он никому об этом не сказал и поехал обследовать войска, пытаясь разобраться в причинах слабой эффективности нашего наступления. Вернувшись из войск, он поделился своими впечатлениями с коллективом управления армии.

Рокоссовский пришел к выводу: в сложившейся обстановке мы не в состоянии достичь решающего успеха в наступлении. Своими мыслями он решил поделиться с командующим фронта Жуковым.

— Ну, выкладывай, что у тебя наболело, — сказал командующий фронтом, когда Рокоссовский прибыл на КП, который располагался в лесу на окраине села в доме лесничества.

Жуков, заложив руки за спину, мерил тяжелыми шагами конференц-зал лесничества и, нахмурив брови, приготовился слушать командующего армией.