Анатолий Карчмит - Рокоссовский. Терновый венец славы

Одновременно дивизия Белобородова приступила к форсированию бушующего ледяного потока. Командарм наблюдал за переправой. Правый берег Истры, где находились немцы, был покрыт лесом и возвышался над противоположным берегом. Оттуда, не переставая, летели снаряды и мины.

Командиры отдавали распоряжения и вместе с подчиненными садились на плоты, ворота, заборы, бревна, коряги и шестами, досками, руками приводили их в движение.

Рокоссовский увидел в бинокль, как один плот закрутило, завертело в водовороте; через мгновение он мог оказаться в пучине и нескольким десяткам людей грозила гибель. С соседнего парома бросился в воду солдат, успел поймать трос и передать его подоспевшим саперам. В этот момент смельчака накрыла льдина, и больше его никто не видел. Командарм успел заметить только, что у солдата были светлые волосы.

— Афанасий Павлантьевич, — повернулся он к Белобородову, — представьте героя к награде.

Подошел связист и передал, что генерал-лейтенанта требует Жуков.

Рокоссовский зашел в машину связи, где было тепло и по сравнению с суетой переправы по-домашнему уютно. Посмотрев на аккуратно одетых девушек, стоявших по команде «смирно», командарм улыбнулся.

— Вольно, красавицы, соедините меня, пожалуйста, с командующим фронта.

После приветствий Жуков спросил:

— Мне доложил Малинин, что противник начал покидать Истринский рубеж? Это так?

— Да, это так. С севера и юга успешно пробиваются танковые группы Катукова и Ремизова, и над немцами нависла угроза окружения, вот они и сматывают удочки.

— Прекрасно. Чья это идея?

— Наша.

— Как думаешь, дивизия Белобородова форсирует взорванное водохранилище?

— Я не думаю, а знаю, что форсирует.

— Подкрепление нужно? — в голосе командующего чувствовалось удовлетворение.

— На сей раз нет. Противник обнаружил свои неподвижные огневые точки, и нам хватит для их подавления дивизиона «Катюш».

— Хорошо, — сказал Жуков. — Было бы так везде.

— Товарищ командующий, попили бы с нами чайку, — сказала одна из связисток.

— Я бы не отказался, милые девушки, но нет времени, — проговорил Рокоссовский и вышел.

Преодолев Истринский рубеж, войска 16-й армии с боями продолжали продвигаться на запад.

Победа советских войск под Москвой для Западного мира свалилась как снег на голову. Привыкшие к немецким победам, его политики с некоторым сомнением и недоверием воспринимали информационные сообщения СССР. Приглашенный для осмотра мест боев в Подмосковье министр иностранных дел Великобритании Э. Иден, видимо, неслучайно оказался на участке армии Рокоссовского.

Ленинградское шоссе, по которому следовал кортеж с берегов Альбиона, было завалено немецкими танками, артиллерийскими орудиями, автомашинами всех стран Европы, кругом валялись тысячи трупов фашистов, которые еще не успели убрать. Завоеватели, топтавшие землю Крита и Нордкапа, Варшавы и Дюнкерка [26] Дюнкерк, город, судостроительный и промышленный центр и крупнейший порт на южном берегу пролива Па-де-Кале. , Салоник и Парижа, нашли бесславную смерть в снегах русского Подмосковья.

Энтони Иден, ошеломленный увиденным, признал: «Успех действительно прекрасный, ничего не скажешь».

Но с каждым днем оборона противника становилась прочнее, а силы наступающих постепенно шли на убыль. Дивизии 16-й армии насчитывали всего лишь по 1200–1500 человек. Попытка советских войск во второй половине декабря продолжить наступление успеха не имела. В начале января контрнаступление под Москвой закончилось. Фашисты были отброшены от столицы на 100–300 километров.

Ставка Верховного Главнокомандования, окрыленная успехом, приняла решение продолжать наступление, 16-я армия вела боевые действия не на левом, а на правом крыле Западного фронта. В первые дни сражения она выбила немцев из четырнадцати населенных пунктов, превращенных фашистами в сильные узлы сопротивления. Но управлять своей армией дальше командарму не пришлось.

В конце января Рокоссовского неожиданно вызвали в штаб Западного фронта. Машина шла по расчищенному грейдерами шоссе. День был морозным и солнечным. На деревьях, покрытых инеем, висели телефонные провода; снег до слез слепил глаза, и генерал жалел, что не взял с собой светозащитные очки.

Вскоре показался шлагбаум контрольно-пропускного пункта. Рядом с сугробом бугрилась землянка. У шлагбаума стояли два автоматчика в полушубках. Один из них поднял вверх руку и подошел к машине.

— Разрешите документы!

Рокоссовский расстегнул полушубок и достал удостоверение личности.

— Можете следовать дальше, — сказал солдат и, повернувшись к напарнику, крикнул:

— Пропустить!

Тот нажал рукой на короткий конец шлагбаума, к которому на другом конце был подвешен кусок железа, и освободил дорогу.

Чем ближе подъезжала машина к КП фронта, тем реже встречались следы прошедших боев и все белее становился снег. Под вечер Рокоссовский уже доложил командующему фронтом о прибытии.

— Наступающая на крайнем левом фланге нашего фронта 10-я армия генерала Голикова, — говорил Жуков рублеными фразами, — не справляется со своими задачами. Она позволила противнику овладеть крупным железнодорожным узлом Сухиничи и его окрестностями. Таким образом, перерезаны пути снабжения левого крыла нашего фронта. Во что бы то ни стало надо отбить Сухиничи.

— Но это же не наше направление, — сказал Рокоссовский, недоумевая.

— Как будто я не знаю! — повысил голос Жуков. — Мы предлагаем тебе — передать личный состав и технику 5-й армии, а со своими управлениями и штабом немедленно отбыть под Сухиничи.

— Ему уже приходится передавать свои войска за пять месяцев в третий раз, — пояснил Лобачев. — Не много ли?

— Этого требует дело, — ответил Жуков. — Сухиничи должны быть нашими.

— Были бы силы, — произнес Рокоссовский.

— Голиков передаст вам пять стрелковых дивизий, танковую бригаду и два лыжных батальона, — сказал начальник штаба фронта Соколовский.

— Разве это силы, — усмехнулся Рокоссовский.

— Нехитра задача, если сил много, — улыбнулся Жуков, — а вот с малыми силами… Мы рассчитываем на твое умение. Я думаю, противник там не очень сильный. Дивизии переброшены из Франции. Они там разложились от безделья.

— Георгий Константинович, не очень я в это верю. Я уже с этими «французами» имел дело. Из каждой деревни мы их выбивали с боями.

— Надеюсь, ты с ними справишься, — приподнято сказал Жуков.

Рокоссовский немедленно связался с Малининым и дал ему указание передать войска и со штабом следовать на новое место.

— Встретимся в Калуге.

Эту ночь Рокоссовский и Лобачев, приехавший в штаб фронта еще вчера, провели в Москве. Город встретил их настороженно: затемнены окна, на улицах патрули, не видно ночью машин, только кое-где заметны небольшие солдатские колонны. Они остановились у бывшего сослуживца командарма по Забайкалью В. Н. Романченко, управляющего московской городской милицией. После походной фронтовой жизни благоустроенная квартира со всеми удобствами, радушие хозяина, постель с чистым накрахмаленным бельем для бывалых солдат показались раем. Рокоссовский впервые с начала войны спал без грохота снарядов и бомб, без трескотни выстрелов.