Александр Струев - Царство. 1955–1957

Юрий боготворил Москву. Безусловно, Москва — это не Днепропетровск, и не Кишинев, и тем более не Алма-Ата, куда по работе передвигали Леонида Ильича. Москва — это особая планета, в Москве хотелось жить. Юрий с первых же дней отправился на Бродвей, то есть на улицу Горького. Он не носил стильного прикида, как продвинутые московские модники, но кое-что, безусловно, имелось. Наряд его не был обескураживающим, как требовала новоявленная мода свободных от предрассудков людей: цветная рубаха, яркие как светофор носки, зауженные книзу серые брюки, однотонный галстук-селедочка с маленьким узелком, вишневые туфли на толстой подошве; и хотя будущий аспирант не надевал вызывающего шок яркого пиджака, который непозволительно иметь сыну Секретаря Центрального Комитета, у Юрия имелся магнитофон, который, точно небольшой чемодан, удобно переносился с места на место. Таких штуковин у молодежи еще не было.

На магнитофоне Юра прокручивал самую забористую музыку. Когда собирались друзья, он включал «грюндиг» громче и поучительно изрекал: «Из последнего!» На слуху только появился Элвис Пресли, а вместе с Элвисом компании захватил оглушительный рок-н-ролл. Рок-н-роллу у Юрия можно было поучиться. Танцевал он круто. Ребята и девчата заглядывались на высокого, крепкого парня, непонятно откуда свалившегося на голову «Коктейль-холла» или ворвавшегося в самую гущу «Шестигранника», или со стонами извивающегося под рыдания гитары в объятиях продвинутого ресторана гостиницы «Москва».

За первую неделю Юра свел знакомство с парнем по прозвищу Чарли, который делал вид, что иностранец, до неузнаваемости коверкая русские слова, к месту и не к месту используя громкие английские выражения. Вторым его приятелем стал разбитной Юлиан. Втроем они экстазно отрывались, воображая себя то американцами, то канадцами, то англичанами. Только Юрию выставлять себя иностранцем не очень получалось, лицо выдавало чистого русака. Большим его достоинством была искренняя прямолинейность, благожелательность и, конечно же, деньги — «манюшки», которыми щедро снабжала любимого сына мама.

Юрий пил коктейль сразу из двух соломинок.

— Так быстро выпьешь, пей как все, — на ломаном русском предупреждал Чарли.

— Через одну соломинку вкус не тот! — доказывал Юрий.

Личности в эксклюзивных заведениях собирались примерно одинаковые — золотая молодежь и примкнувшие к ней отпрыски интеллигенции составляли костяк. Реже появлялись и сами представители советской интеллигенции: писатели, поэты, художники, композиторы, артисты, архитекторы, не обходилось и без иностранных дипломатов. Загранграждане пользовались чрезвычайным вниманием, в их присутствии даже обаятельный трубач Чарли переставал интересовать женскую половину публики.

Юрий балдел от вечерней жизни города, она его поражала. Дом, где он проживал, находился в центре, и парень за вечер успевал перебывать повсюду. Юлик и Чарли перезнакомили его со всеми друзьями и знакомыми. Поначалу те Юрия принимали настороженно: во-первых, он был какой-то отстраненный, сам в себе, что ли; а во-вторых — парень с периферии, что само по себе делало начинающего «тусовщика» на ступеньку ниже столичного истеблишмента. Но Юрию было по барабану кто и что о нем думает, он заметил, что такое же отношение у завсегдатаев джазовых вечеров было и к московским парочкам, ведущим не такую богемную жизнь, случайно попадавшим в подобные заведения. Брежнева-младшего познакомили с Катей Судец и Ирой Брусницыной, с весельчаком Антоном, с находящимся вечно под градусом Игорем Золотухиным и Славиком Смиртюковым, несколько раз он разговаривал с Лелей Лобановой, которая появлялась на людях исключительно в сопровождении Сергея Хрущева. Правда, эта пара на вечеринках не засиживалась. В конце концов, молодой Брежнев вписался в московскую «тусу», став в доску своим.

Этот воскресный день Юрий и Юлик занимались исключительно важным делом. Для усиления собственной значимости решили почудней раскрасить собаку, бульдога Чапу. Но возникло два обстоятельства, которые надо было принять к сведению, а именно, что Чапа — абсолютно не подходящее для «тусовщиков» собачье имя. Ну что за имя Чапа, в самом деле? Полная ерунда! Поэтому решили назвать бульдога Вильсон, но вскоре переименовали на звучного Арчибальда, потом имя Арчибальд заменили на Кнопф. Только бульдог: а) был девочка, и б) на чужое имя не отзывался.

— Как вообще он будет понимать, что мы его зовем? — спрашивал Юлик. — Придется тянуть собаку на поводке, а обижать животное негуманно!

— Давай звать пса Чак. Чак похоже на Чапу.

Стали проверять, будет собака откликаться на Чака или нет? Откликнулась, собака была умная.

— Тут главное интонация, — подсказывал владельцу собаки Юрий. — Зови ее в привычной интонации.

Бедного бульдога перекрасили в изумрудно-зеленый цвет и долго сушили феном, новейшим электрическим прибором, появившимся в доме Леонида Ильича благодаря стараниям сердобольного помощника Кости Черненко, вырвавшего невиданную вещь из минторговского «Павильона зарубежных образцов». Леонид Ильич скрупулезно следил за собственной внешностью, и такая штука, как фен, безусловно, ему пригодилась.

— Вот отец ох…т, если узнает, что мы его феном собаку сушим!

— Это редчайшая порода, — в оправдание заметил Юлиан.

— Он вообще собак ненавидит, однажды собака его укусила.

— Это ему за нелюбовь к животному миру. Они, — владелец похлопал Чапу-Чака по толстой попе, — братья наши меньшие.

Когда существо было окончательно высушено, затейники отправились на Бродвей, Бродвеем, Бродом, именовалась прежняя Тверская, а ныне — улица Горького. Брежнев накинул на плечи плащ, чтобы своим экстравагантным видом — уж больно цветной рубахой не смущать в подъезде лифтершу и охранников.

Два нереальных красавца с ярко выкрашенной зеленой псиной приперлись в «Коктейль-холл» и устроили на входе настоящий базар. Привратник отказался их впустить даже за большие деньги, так как с ними — собака!

— Она член семьи! — доказывал краснощекий Юлиан.

Юрий тупо кивал, отбивая ногами ритм музыки, которая вовсю грохотала на втором этаже. В конечном итоге за десять рублей любимое животное оставили на привязи у двери.

Бар был битком. Юлик поманил Чарли, который, бесчеловечно коверкая слова, объяснял двум симпатичным девчушкам, что он только вчера прилетел из Лондона. Не дождавшись «иностранца», приятели пошли танцевать. Юрий жег так, что от усердия от правого каблука отвалилась часть подошвы. Чтобы из обычной получалась стильная обувь, модникам приходилась наращивать подошву, то есть путем приклеивания резины делать подошву в несколько раз толще.