Александр Струев - Царство. 1955–1957

— Надо освобождать, другого выхода нет! — проговорил Микоян.

— Я — за! — отозвался Малиновский.

Конев, Еременко, Москаленко, Судец, Бирюзов, Баграмян, Горшков, Гречко, Батицкий, Неделин и другие военачальники в знак согласия закивали.

— Никогда не сомневался в военных! — обрадованно проговорил Хрущев.

— Надо перед командным составом выступить, разъяснить, — сказал Микоян.

— По полочкам разложить! — поддакнул недавно назначенный на пост председателя Совета министров Российской Федерации Фрол Романович Козлов.

— Перед комсоставом вам, Никита Сергеевич, надо выступить! — высказался Малиновский. — Только вы сможете предельно ясно суть донести. Ведь найдутся твердолобые, кто за Жукова встанет!

— Начальник Политуправления Желтов за него, кадровик Кузнецов такой же, — перечислял Конев. — Маршал Соколовский, начальник Генштаба, в рот Жукову смотрит, именно поэтому его сейчас с нами нет.

— Здесь надо как-то деликатно, нельзя сразу по носу бить, — предостерег Микоян, — может волна пойти!

— Только вы, Никита Сергеевич, растолковать истину сможете, — поддержал Малиновского Суслов.

— Вас армия послушает! — закивал маршал Судец.

— Откладывать не будем. Собирайте совещание партийного актива и центральных управлений Министерства обороны! — глядя на Малиновского, приказал Хрущев.

— Будет правильным провести собрания в военных округах, на флотах и в группах войск, — подсказал Микоян. — Следует всех охватить.

— Верно, Анастас Иванович, очень верно! И надо, чтобы на этих собраниях выступили члены Президиума ЦК, чтобы авторитетно получилось.

— Собрания должны подготовить военных к отставке Жукова, особенно комсостав надо к пониманию такого решения подвести, — продолжал Микоян.

— Не только высший состав, надо до каждого солдата довести! Я думаю, и сам Жуков с нами бы согласился. После собраний проведем внеочередной Пленум ЦК, закрепим решение, — подвел черту Хрущев.

Закончили на боевой ноте, но в глубине души предстоящие действия пугали: как собрания проводить, если значительная часть генералов сочувствовала Георгию Константиновичу, уважала его? Сможет ли Хрущев произвести впечатление? Перспектива была пугающей.

Вернувшись домой, Никита Сергеевич пошел в баню, как следует напарился, выпил двести грамм водки, настоянной на тархуне, и завалился в постель.

Очередной остановкой министра обороны была Албания. В Тиране Жукова ожидал коммунист-сталинист Энвер Ходжа.

С товарищем Энвером, не в пример своевольному Тито, общение шло гладко, Жуков и Ходжа друг другу симпатизировали. Албанский лидер откровенно высмеивал Хрущева и удивлялся — как смог он занять в Советском Союзе столь высокий пост? После обеда, который дали по случаю пребывания Жукова, глава Албании поделился с маршалом конфиденциальной информацией о том, что посол Советского Союза передал руководству Албании пожелание Президиума Центрального Комитета не награждать прибывающих с визитом советских военных орденами республики. Жуков позеленел:

— Да как так?! Кто такой Хрущев?! Кем он был в войну?!

Узнав про позицию хрущевского Президиума, маршал места себе не находил.

— Приеду — всех разгоню! — шипел Георгий Константинович. Но высшим орденом Албанской республики, невзирая на настойчивые советы, его наградили.

Совещание комсостава Министерства обороны открылось в Колонном зале Дома Союзов в 11 часов. Темой совещания значилось: «Улучшение партийно-политической работы в Советской Армии и Военно-Морском Флоте». В Москву в срочном порядке были вызваны начальники всех Военных округов, штабов, командующие флотами, ответственные политработники. На совещании присутствовали члены Президиума ЦК. Вел совещание первый заместитель министра обороны, главнокомандующий сухопутными войсками, Маршал Советского Союза Малиновский. С докладом на трибуну вышел Хрущев.

— Тема, товарищи, нас собрала ответственная, — начал он. — Мы среди членов Президиума условились выступить на таком авторитетном собрании, и жребий пал на меня.

Оратора перебили аплодисменты.

— В этом зале мы провели много совещаний, собраний, здесь были и колхозники, и учителя, и ученые, но с представителями армии встречаемся в первый раз. Я думаю, что это плохо, думаю, мы должны на будущее это решительно поправить!

Снова гремели аплодисменты.

— Надвигается большой праздник — 40-я годовщина Великой Октябрьской Социалистической революции, а об этом в армии почему-то ни слова. Вдумайтесь в цифру: 40 лет Советской власти! 40 лет как наша партия стоит во главе народа и руководит всем. Если сравнить, чем Россия была раньше и чем стала теперь — тут огромная разница, потрясающая разница! А все это всего за сорок лет.

И опять зал огласили аплодисменты.

— В любом направлении есть у нас успехи, а ведь мы, товарищи, буквально от сохи начали! Ленин — великий гений, о ста тысячах тракторов говорил, как о мечте. А теперь это не мечта. Мы захотели помочь Болгарии, и десятки тысяч тракторов туда дали, и еще десятки тысяч автомобилей, и это никак на нас не отразилось. Вот мощь какая! А кадры в промышленности? А кадры военные? А наука?

Вчера мы слушали конструкторов, работающих над вооружениями. Нет слов, чтобы выразить чувства признательности партии за то, что она вырастила таких прекрасных конструкторов, которые дают армии лучшие образцы военной техники, такой техники нет даже у американцев!

Военные хлопали.

— Когда мы пустили баллистическую ракету, мы сделали официальное сообщение, это вызвало, знаете ли, состояние какого-то шока для империалистического мира. А недавно мы запустили спутник, он сейчас над нами крутится и крутит воспаленные умы наших врагов! Все это сделано рабочим классом, трудовым крестьянством, сделано нашей интеллигенцией, вышедшей из рядов рабочего класса, это сделано нашими учеными! Разве это не мудрость, не смелость, не сплоченность народа и партии?

Зал не смолкал, участники совещания ликовали.

— Вернемся к решениям ХХ Съезда. Мы подвели итоги, наметили перспективы, мы вскрыли недостатки, и так вскрыли, что даже наши друзья стали говорить: не хватили ли мы через край? Нет, товарищи, мы не хватили через край, потому что иначе должны были исходить из прежних положений, из прежнего порядка, а народ уже этот порядок отторг, ни народ его больше не выносил, ни совесть человеческая!

Мы раскритиковали культ личности Сталина, и это правильно, это остается в силе и сегодня. Но то, что сделала партия, когда ее возглавлял Сталин, когда мы работали под руководством Сталина, — мы никогда этих завоеваний не отдадим и будем бороться за них, как за свое достояние.