Александр Струев - Царство. 1955–1957

И вот Председатель Мао Цзэдун в Москве. Переговоры прошли гладко.

В канун 40-й годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции, 7 ноября 1957 года, Никита Сергеевич Хрущев и Мао Цзэдун поднялись на Мавзолей Ленина и плечом к плечу встали на трибуне, приветствуя военный парад и демонстрацию трудящихся, которые маршировали по Красной площади.

«Пусть живет в веках нерушимая братская дружба между Советским Союзом и Китайской Народной Республикой!»

«Да здравствует Великий Октябрь!»

«Вперед, к победе коммунизма!»

«Да здравствует Коммунистическая партия Советского Союза!»

«Да здравствует Коммунистическая партия Китая!»

«Да здравствует товарищ Мао Цзэдун!» — эхом разносилось над Красной площадью, летело над Москвой, над всей Советской страной.

Мао Цзэдун и Хрущев, придерживая друг друга, широко улыбались.

— Вот, Леля, собаку Лайку в космос запустили, представляешь?

Отложив в сторону журнал, Леля взглянула на молодого ученого, вернее, на своего молодого мужа, которого переполняли эмоции — ведь и он в некотором роде был причастен к этому событию.

— Иди ко мне! — позвала она.

Сергей подошел к ней и склонился над диваном. Девушка лежала на спине. Она протянула руки, обхватив своего Сержика, и, потянув, повалила на себя:

— Целуй меня!

Сергей приник к любимой. Журналы, лежащие рядом, томик Есенина, телефонная книжка — все попадало вниз, а они целовались и целовались.

Когда бурные возлияния и ласки закончились, Леля сказала:

— Мне собачку жалко, умрет она в небе. Очень жестоко!

— Ничего не поделаешь, наука требует жертв.

— Тебя бы туда засадили!

— Надо было понять, поднимет ракета подобный груз или нет. Выяснили, поднимет.

— Могли гирю вместо песика положить, мучители! — скривила губки девушка.

Сергей не нашелся, чем возразить, он потер лоб и проговорил:

— Сейчас стало понятно, как космический аппарат посадить.

— Значит, нельзя было собачку в космос запускать, категорически нельзя! — хмурила бровки Леля.

— Следующим разом возвратят обратно.

— Наконец-то додумались!

Леля перебралась с дивана за стол, прихватив гору журналов. Она сидела за столом голая, так и не оделась после возлияний на диване.

— Может, чаю попьем? — предложил Сергей.

Девушка с ленцой потянулась за халатом, который, наскоро сброшенный, лежал на полу, накинула его — не станешь же голышом разгуливать по хрущевскому дому.

— Пойдем, — поднялась она и, оглядев себя в зеркало, добавила: — Я успею перед театром голову помыть?

— Мне в КБ надо, — виновато признался Сергей.

— А как же спектакль?

— Нас Челомей собирает, давай не пойдем?

— Мне будет скучно! — сложив губки бантиком, прощебетала Леля.

— Я, Лелечка, Владимиру Николаевичу прийти обещал.

— Можно мне с тобой?

— Там все секретно! — запротестовал муж и наклонился за портфелем.

— Тогда иди ко мне, а то обижусь!

Сережа снова закрыл на ключ дверь комнаты и приник к жене. Она целовала ему грудь, живот, опускаясь ниже.

— Ребята! — раздался за дверью громкий голос, в дверь принялись настойчиво барабанить. — Ребята, обед!

Это был голос Нины Петровны, она от всех требовала соблюдать распорядок.

— Вот пристала! — оторвавшись от мужа, недовольно насупилась Леля. — Скажи ей, что мы уже взрослые, сами знаем, когда обедать, а когда ужинать!

В домино играли до умопомрачения, изо всех сил стучали костями. Хрущев любил домино, и благодаря его любви эта настольная игра захватила дома отдыха, дачи, квартиры — Вселенную захватила! В воскресные дни в домино играли у Микоянов, у Булганиных, у Ворошиловых, задушевно забивал козла в Межигорье украинский секретарь Подгорный, перебирал костяшки узбек Мухитдинов. Председатель Совета министров Российской Федерации Фрол Козлов стал откровенным фанатом домино, каждую неделю он устраивал среди замов соревнование. Даже у Фурцевой в доме на серванте лежала знакомая коробочка, хотя ее домашние, мама и дочка, поигрывали в старомодное лото и к домино не прикасались. Первый Секретарь ЦК Грузии Василий Павлович Мжаванадзе брал в руки кости в поезде, когда ехал в Москву и всю дорогу упражнялся, заправски стуча по столу, подражая Никите Сергеевичу. Ну, а после охоты это стало первейшим делом!

— Хорошо, на домино остановились, а то бы играли в футбол или боролись! — обстоятельно заметил Брежнев. — Считайте! — поставив «рыбу», проговорил Леонид Ильич.

Андропов и маршал Малиновский бросили кости. «Козлом» второй раз подряд оказался Андропов, он еще не приноровился к игре, спешил.

— Надо соревнования среди отделов ЦК провести! — подтрунивал Брежнев. — Лучших на доску вывесим, а худших — на другую! Ты, Юрий, не переживай, значит, в любви повезет! — подмигнул Леонид Ильич. — Мой Костя настоящим мастером стал, я с ним играть не сажусь, так его ни одна баба целовать не хочет!

Андропов нелепо пожимал плечами.

— Ты, брат, вдумчивей подходи, а ты спешишь! И тренируйся.

— Уж не знаю, сколько тренироваться! — вздохнул Юрий Владимирович.

— Товарищ Мао Цзэдун, тот в бассейне плавает, — продолжал Брежнев. — Представляешь, Родион Яковлевич, что было бы, если б Никита Сергеевич плавать любил? Приходишь к нему на доклад, тебя в плавки переодевают и в бассейн ведут! Ты хоть плавать умеешь? — продолжал шутить Леонид Ильич.

— Ни хера не умею! — ругнулся маршал.

— Научим. Ты б в маршальской форме с пирса сигал! — не унимался насмешник.

Малиновский погрозил ему пальцем:

— Допи…дишься!

Но компания подобралась своя, опасаться Брежневу было нечего.

— Товарищ Мао, говорят, с молоденькими девушками купается, — потянулся Брежнев.

— Если б девки были, я бы с ходу туда сиганул! — выпалил министр обороны.

— Пока, Родион, мы в домино режемся!

Друзья только что вышли из парной и, усевшись вокруг стола, потягивали пиво.

— Мне, Лень, один егерь снадобье дал умопомрачительное. От всех недугов спасает и такую мужскую силу дает! — затряс кулаками маршал.

— Да ну?

— Да.

— Расскажи?

— Барсучья простата!

— Сучья?! — сделав серьезное лицо, переспросил Брежнев.

— Барсучья, твою мать! Целебнейшее дело. Настаивается на спирте.

— Что этим снадобьем, растираться?

— Пить, бл…! Пить по ложечке. Я однажды, ну, так сказать, расслаблялся, и знаешь, как одну отпетрушил?

— Как?

— Девка в голос кричала, так ей было здорово!

— А тебе-то было, или только той девке? — не унимался Брежнев.

— Ты как дурной, я тебе суть говорю, а ты все шутишь!

— Суть или ссуть? — хохотал секретарь ЦК. — Скоро у тебя на жопе барсучья шерсть вырастет!