Александр Струев - Царство. 1955–1957

— Не переусердствуй с молодыми.

— Не переусердствуй! — передразнил Никита Сергеевич. — Много ты понимаешь!

— Хватит командовать, я тебе не подчиненный! — отрезала Нина Петровна.

Часы пробили десять вечера. Никита Сергеевич выбрался с дивана — телевидение закончило на сегодня работу, и перебрался из гостиной в столовую, где с вязанием сидела жена.

— «Пять минут, пять минут, бой часов раздастся вскоре!» — напевал он.

— «Пять минут, пять минут, помиритесь те, кто в ссоре!» — подхватила Нина Петровна.

— «Пусть летит она по свету, кто запомнил песню эту»… — пели они в два голоса.

— Сбился, слова позабыл! — усаживаясь за стол и придвигая ближе стакан с простоквашей, сокрушался Никита Сергеевич. — Вот песня привязалась!

— Значит, хорошая песня, — ответила супруга.

— И фильм удачный, радостный, побольше б таких.

Накануне по телевидению показали комедию «Карнавальная ночь».

— Раньше, что ни фильм, один Сталин с неустрашимым видом на экране расхаживал, в образе народного артиста Чиаурели, — проворчал Никита Сергеевич.

— Не один Сталин, не скажи! Разные фильмы были, и хороших много, — возразила Нина Петровна.

— Помню, как Довженко-режиссера замордовали, — наморщил лоб Хрущев. — Он сценарий написал «Украина в огне». Украина на самом деле огнем пылала, фашист ее терзал. Довженко хотел патриотический фильм сделать, чтобы фрицев крепче бить. Маленков сценарий прочитал, и Берия прочитал, оба похвалили, но нашелся умник, Сталину нашептал, что там националистический уклон прослеживается, что одну Украину фильм славит. Это Щербаков на Довженко поклеп возвел. Ну не глупость? А на Сталина его болтовня подействовала, сценарий забраковал. И все, фильма нет, и Довженко жизнь отравили. Щербаков еще тот фрукт! Во время войны додумался соревнование на фронте вводить. Нас враг атакует, а он у генералов спрашивает: почему не соревнуетесь? Точно, очумелый! Он тогда ГлавПУР возглавлял, Совинформбюро, Отдел агитации и пропаганды, был Секретарем ЦК, и еще Московским горкомом командовал, во сколько должностей ему Сталин навешал! Никогда я не любил Щербакова. — Никита Сергеевич тер нос, хотел чихнуть, но чихнуть не получилось. Он залпом выпил простоквашу и, поправляя штаны (новая пижама была ему чуть велика), проговорил, обращаясь к жене:

— Бросай свои спицы, пошли спать!

— Сейчас.

— Мы, Нина, крепко за кино взялись, фильмы скоро прямо посыплются! Правильно основатель нашего трудового государства Владимир Ильич Ленин сказал: «Самым главным из искусств является кино!» Мы обязаны все успехи на пленку снимать и кругом показывать! Надо, чтобы народ энергией созидания заражался. Посмотрит человек хороший фильм и сделается лучше. «Мосфильм» станет главной киностудией в мире, американцы своим Голливудом подавятся!

Нина Петровна ласково посмотрела на мужа, хотела успокоить его, ведь ночь на дворе!

Супруги поднялись в спальню.

— Сталин кино любил, — усаживаясь на кровать, продолжал супруг. — Обычно под вечер звонит и кино смотреть зовет. Мы многие картины наизусть выучили, раз по десять их отсмотрели. В большинстве фильмы были на иностранных языках, как правило, на немецком, иногда попадались английские, а языками иностранными никто из нас не владел. Министр кинематографии Большаков переводил. Он, правда, тоже языков не знал, зато знал, какие фильмы будут показывать, списочек из двух-трех картин ему Власик подсылал. Большаков, как проснется, сразу в министерство летит, с переводчиками запрется и фильмы крутит, старается суть уяснить. Кое-что, конечно, запоминал. Вечером сидим у Сталина, кино идет, а Большаков нам своими словами переводит, часто невпопад. Случалось так, что он напрочь забывал, о чем речь, — хихикнул Никита Сергеевич. — В таких случаях бубнил скороговоркой, что на ум пришло, как у того чукчи — что вижу, то пою! Видит — встает герой и что-то балакает. Большаков это так переводит: «Вот он встал, прощается!» Мы над ним умираем, подшучиваем. Особенно Берия подтрунивал, наклонится над толмачом, трясет за руку: «Смотри, смотри! Побежал, побежал!» Смешно было, — вспоминал Хрущев. — Смешно и грустно.

Нина Петровна улыбнулась.

— Аденауэр вина прислал, — сказала она.

— С немцами потихоньку налаживается! — выговорил Никита Сергеевич. — Когда американцы узнали, что Аденауэр в Москву летит, сильно загалдели, как бы коммунисты не перетянули немца на свою сторону. Мы сейчас их пленных отпускаем.

— Хорошо, тогда лошадь канцлера не опрокинула, — заулыбалась Нина Петровна. — Не знаю, кому пришло в голову пригласить старика на охоту, уж не тебе ли?

— Не-е-е! — затряс головой муж. — Булганин виноват. Аденауэра тогда чуть не заморозили, морозяка стоял нешуточный!

— А мозельское второй раз шлет, понравились мы ему, — решила Нина Петровна.

— Капиталистов, Нина, катай, не катай, угощай, не угощай, они свое дело знают туго, наш брат рабочий им не по душе. И Аденауэр хитрющий бес. Все, спать будем! — Хрущев завалился в кровать.

Нина Петровна откинула одеяло, готовясь лечь.

— Помнишь, на месте храма Христа Дворец Советов строить собирались? — спросил муж.

— А как же!

— Сегодня сказал — стоп!

— Почему?

— Невыгодно, слишком велик, — объяснил Никита Сергеевич. — Кто додумался высоту в 450 метров делать?!

— Высоко! Кто ж такое сообразил?

— Архитектор Иофан. Одна фигура Ленина на крыше в 150 метров! Если б подобное сотворили, в пасмурный день и половину Ленина не разглядишь! Москва, Нин, не Сочи, здесь дожди гуляют, солнышко тут — по праздникам, вот и ищи Владимира Ильича в облаках! Неудобно могло получиться. Что-нибудь земное вместо Дома Советов придумаю. Может, бассейн? — неожиданно сказал муж. — Бассейн чем плох? Трудящиеся купаться придут. Такой сделаем, чтобы и зимой работал.

Нина Петровна пожала плечами, но разговор этот продолжать не стала — бассейн так бассейн!

— Наш Сережа, похоже, всерьез с Лелей Лобановой дружит, — проговорила она.

— Правда?

— Да. Это хорошо. Боюсь, чтоб Сергуню дурная компания не закрутила, — вздохнула жена. — Леля вроде девушка серьезная.

— Серьезная.

— Все равно пригляд нужен!

— У семи нянек дитя без глаза! Взрослый, пусть сам думает, — Хрущев помрачнел. Вспомнил первенца, Леонида. Во время войны сын был ранен и попал на излечение в Кировский госпиталь. Там по пьяному делу он застрелил человека, боевого офицера, своего товарища. Напились и, как по молодости водится, стали геройствовать, хвастаться, спорить, кто лучше стреляет. Поставили этому несчастному на голову бутылку — и давай палить, вот Леня Хрущев вместо бутылки в лоб и угодил. По очереди стреляли, сначала с бутылкой на голове стоял Леонид, потом Саша Моторный, второй товарищ-летчик, а после — этот несчастный. Хрущев любил сына, души в нем не чаял, отважный был парень, видный, широкоплечий. Как только враг напал на Родину, не задумываясь, ушел воевать. И тут такое! Сталин чудом Леонида пощадил, наверное, из-за того, что с его Василием произошла подобная печальная история. Василий Сталин, демонстрируя меткость, тоже убил человека. Видно, это обстоятельство Леонида от расстрела и уберегло, но ненадолго — отправили летчика штрафником на фронт. Через две недели, вступив в бой с противником, его истребитель подбили. Сыну спастись не удалось.