Александр Струев - Царство. 1955–1957

Когда Берия предстал перед судом как преступник, мы тогда еще находились в плену у мертвого Сталина и, даже когда многое после суда над Берией стало известно, давали народу неправильные объяснения, свернув все на Берию. Мы делали так, чтобы выгородить Сталина, хотя выгораживали преступника, убийцу, ибо еще не освободились от преклонения перед ним.

Впервые я почувствовал ложность нашей позиции, когда приехал в Югославию и беседовал с Тито. Когда мы затронули вопрос о незаконных репрессиях и сослались на Берию, он стал недвусмысленно улыбаться и подавать иронические реплики. Это нас раздражало и мы, защищая Сталина, вступили в большой спор, дошедший почти до скандала. Хорошо, что теперь отношения с братской Югославией налажены. Сейчас всем ясно, что разногласия были неправильными.

Мы должны строжайшим образом соблюдать законность, самым строжайшим, тогда и перегибов не будет. Даже в том случае, если преступник признает свою вину, надо чтобы факты, изобличающие его преступную деятельность, были неопровержимо доказаны, чтобы суд на основании этих фактов мог установить виновность подсудимого. Только такой способ правилен и приемлем. Если же мы свою законность будем нарушать, то у нас могут возникнуть новые безобразия, и опять вырастет культ чьей-то личности.

Сегодня мы действительно хотим установить в партии ленинские порядки, чтобы сталинские методы никогда не могли вернуться в нашу историю. Мы должны приложить все силы к разоблачению Сталина и осуждению его методов.

Необходима реабилитация тех честных людей, многие из которых еще не реабилитированы, не вышли на свободу. Мы должны покончить с творившимися беззакониями, чтобы даже их призрак не мог подняться из могилы!

С марта 1953 года на свободу вышло почти два миллиона заключенных, были прекращены дела на четыреста тысяч человек, я не учитываю здесь спецпоселенцев и ссыльных. С одной стороны, это очень много, но мы стоим только в начале пути.

Перед выступлением я кое с кем разговаривал, советовался, как мне лучше выступить. Многие отреагировали бурно, поддержали, но нашлись и такие, кто занял позицию человека, не осознающего важности осуждения преступлений Сталина. Есть крупные военачальники, которые превозносят Сталина, пытаются представить его отцом народа, доказать, что если бы не он, то мы не выиграли войну, попали бы под пяту фашистов. Это недостойные рассуждения! Вот уже несколько лет, как Сталина нет, а разве мы склонили голову, разве попали под немецкое, английское или американское влияние? Нет, не попали и никогда не попадем! Народ выдвинет новых руководителей и сумеет постоять за себя, как это было всегда!

Один наш военачальник, выступая на собрании, говорил добрые слова о Сталине и тут же возвеличивал и Блюхера. А другие, говоря о Сталине, возвеличивали маршала Тухачевского. Товарищи, надо же сводить концы с концами! Нельзя на один пьедестал ставить убийцу и его жертвы. Кто такой Блюхер? Герой Гражданской войны, военный самородок, слесарь, выдвинувшийся в крупного полководца. Он получил орден Красного знамени № 1. Одно это говорит о том, кто такой Блюхер. Потом, как один из лучших советских командиров, Блюхер был послан в Китай военным советником. И вдруг он расстрелян! Нельзя говорить одновременно о Сталине и Блюхере, умалчивая о причинах гибели маршала. Нельзя закрывать глаза, считая, что никто ничего не видит!

Я вспомнил слова Пушкина, в произведении которого беседуют Моцарт и Сальери. Моцарт, не подозревая, что Сальери готовится его отравить, говорит: «Гений и злодейство несовместимы». Так и со Сталиным. Нельзя сочетать гения и убийцу в одном лице! Нельзя объединять тысячи жертв с их убийцей. Нельзя на одном пьедестале возводить два памятника. Злодейства были учинены Сталиным! По каким мотивам — другой вопрос. Некоторые аргументируют так: это было сделано не в корыстных личных целях, а в качестве заботы о народе. Ну и дикость! Заботясь о народе, убивать лучших сынов отечества. Довольно дубовая логика!

Недавно я услышал по радио, что Ленин поручал что-то Ломову. А где этот Ломов? Я Ломова хорошо знал, неоднократно встречался с ним, когда работал в Донбассе. Это был очень уважаемый человек. Где же он? Расстрелян. Я могу тоже сказать о Кедрове, Егорове, о других. Можно составить целую книгу только из одних фамилий крупнейших военных, партийных, хозяйственных руководителей, дипломатов, ученых. Все это были люди честные, они стали жертвами Сталина, жертвами произвола, без всяких настоящих доказательств их вины, без всяких оснований.

Пришло время начать процесс очищения, возвращения к человеческим нормам, за которые мы боролись, за равенство, за братство! Пришло время честно смотреть в глаза друг другу, белое называть белым, а черное — черным. Мы советские люди, мы заслужили жить по-людски, об этом говорю я, об этом сказала наша великая партия, к этому мы должны прийти и придем, никто нас не остановит!

В мертвой тишине Хрущев покинул трибуну и возвратился на место, но зал еще долго находился в оцепенении. Наконец, задвигался, задышал, люди стали тихо переговариваться, в напряженных лицах не отыскивалось улыбок, делегаты были мрачные, ошарашенные.

— Хрущев ополоумел! — выругался Каганович. — Выжил из ума! Мы все с приветом, но не до такой степени! Что ему дался Сталин? Сталин умер, нет больше Сталина! А он — Сталин, Сталин! И туда Сталина, и сюда!

— Дешевая популярность, — определил Молотов. — Но популярность теперь у Хрущева есть. Долез, свинопас!

— Мы-то с тобой чего сидели, головой кивали?

Вячеслав Михайлович свысока посмотрел на собеседника.

— Возня со Сталиным была затеяна Берией. Берия дал отмашку Маленкову, и тот заговорил о сталинском культе. Ты вспомни, Лазарь, как начиналось. Берии это нужно было, чтобы себя обелить. Он после сталинских похорон песню о перегибах затянул, а теперь ее Хрущев исполнил, он герой.

— Как у него все ловко получилось! И главное — не боится!

— А чего бояться? Жуков любой его приказ выполнит. Сегодня за Хрущем сила.

Каганович недовольно заерзал на стуле.

— Ты, Лазарь, точно ребенок! — усмехнулся Вячеслав Михайлович.

— А доклад вышел ничего, с маслицем, — Лазарь Моисеевич пригладил усы. — Значит, надо Жукова переманивать?

— Не только Жукова, и Булганина, — облизнул сухие губы Вячеслав Михайлович. — Мало-помалу кулак соберем, как говорится: вода камень точит. После доклада, попомни мое слово, такая свистопляска начнется, — прищурился он. — На окраинах будут думать, что теперь все позволено, станут виноватых искать, обличать, и страна вразнос полетит. Представляешь, какой Никита Сергеевич талантливый человек, взял и одним махом всю государственность перечеркнул! Китайцы теперь его зауважают. Мао на Иосифа ставку делал, а тут такой великан выискался, Сталина за пояс заткнул!