Александр Струев - Царство. 1955–1957

Мы тогда тоже считали, раз она отравилась, то спрятала концы в воду, как объяснил товарищ Сталин, и отрезала возможность вывести начистоту своего мужа-изменника. Впрочем, независимо от того, отравилась она или нет, Сталин уже решил, что Ежов конченый человек, он больше ему не нужен. Продолжение деятельности Ежова было не на пользу Сталину. Ежова арестовали. Я случайно находился в то время в Москве. Сталин пригласил меня на ужин в Кремль. Там был товарищ Молотов и еще кто-то. Сталин сказал, что должны арестовать Ежова, этого опасного человека, и должны сделать это как раз сейчас. Скоро зазвонил телефон, и Сталину доложили, что Ежов арестован и что вот-вот начнется допрос. Тогда же я узнал, что арестовали не только Ежова, но и его заместителей. Одним из них был Фриновский, такой здоровяк — силач, со шрамом на лице, физически могучий. Про его арест рассказывали так: что толстяк Кобулов навалился на него сзади и повалил, после чего Фриновского связали. Об этом рассказывали как о каком-то подвиге Кобулова.

Получается, везде прошли казни: и в Кремле, и в органах, и на улице.

Безоговорочно считалось, что у нас есть внутренние враги, а начало их разоблачения положено при аресте видных военных в 1937 году. Все военные сознались, что сотрудничали с врагами. Говорили, что командующий войсками Московского военного округа, когда его вывели на расстрел и спросили, кому же он служил, заявил, что служил немецкой армии и Германскому государству. Демонстративно сделал такое заявление перед смертью. Это до чего же надо было довести человека! Как надо было его истязать! — вознес руки вверх Никита Сергеевич. — Правда, казненный по тому же делу Якир в последние секунды жизни выкрикнул: «Да здравствует Сталин!» — после чего был расстрелян. Когда об этом передали Сталину, он Якира обругал: «Вот какой иуда! Умирая, все-таки отводит в сторону наше следствие, демонстрируя, что предан Сталину!»

Когда дела от Ежова принял Берия, смертоубийства велись так же усердно. Правда, возмущенных разговоров о произволе стало больше и именно со стороны Берии. При нас он Сталину ничего не говорил об осуждении репрессий, а тет-а-тет часто рассуждал об этом. Он плохо говорил по-русски: «Очень, очень, слюшай, много народа уничтожили! Что это будет, люди уже боятся работать!» Это он говорил правильно. Людей просто истребляли. Сталин совершенно изолировался от народа, ни с кем, кроме ближайшего окружения, не общался. Я не сомневаюсь, что и на меня имелись показания. Они тогда на каждого были.

Когда я приехал на Украину, там не было наркома торговли, — продолжал Хрущев. — Я взял туда Лукашова из Москвы. Он работал начальником московского управления торговли. Очень деятельный и хорошо знающий свое дело человек. Поработал Лукашов недолго и был арестован. Меня это очень смутило, ведь перед назначением я согласовал его кандидатуру со Сталиным. Это для меня был моральный удар. Через какое-то время сообщают, что Лукашова освободили. Я прямо обрадовался, пригласил его к себе. «Да, — рассказывает он, — освободили, невиновен. Я честный человек, прошу верить мне так же, как верили и до ареста. Хочу рассказать вам, что когда меня арестовали, то били нещадно и пытали. Ставили скамейки, до предела раздвинув их, на которых, расставив ноги, я вынужден был стоять. При малейшем шевелении меня избивали так, что я терял сознание и падал. А знаете, чего от меня требовали? Чтобы я показал на вас, будто вы заговорщик, что я по вашему заданию ездил за границу для установления связи, а я ездил семена закупать». Словом, Лукашева измордовали, замучили и все из-за меня, а если из-за меня, то, несомненно, по указанию Сталина, — подытожил Никита Сергеевич.

— Двух моих помощников по Москве тоже арестовали, — продолжал он. — Сталин меня как-то спросил:

«Что, арестовали ваших помощников?»

«Хорошие были, честные ребята», — отвечаю.

«Да? А вот они дают показания, сознались, что враги народа. Они и на вас показывают».

Зачем Сталин мне об этом сказал? Наверное, чтобы больше я его боялся.

По указанию Сталина мы постоянно себя резали, срезали все до кости, чтобы старых оставалось поменьше, чтобы вообще их не осталось, да и новых, вновь выдвинутых, не щадили, — тяжело выговаривал Никита Сергеевич.

— Совсем неожиданным был арест Реденса. Реденс был близкий к Сталину человек, поскольку оба были женаты на родных сестрах. Муж старшей Анны — Реденс, а младшая Надежда — была замужем за Сталиным. Реденс частенько гостил у Сталина, и я часто его видел за общим семейным столом, к которому тоже приглашался не раз. И вдруг Реденс смещен с поста уполномоченного НКВД по Московской области и послан в Среднюю Азию, в Ташкент. Потом его арестовали и казнили. Без Сталина здесь точно не обошлось, никто бы не осмелился на его родственника руку поднять. А Сталин это показательное дело специально затеял, мол, смотрите, и сталинские родственники во враги пробрались, не думайте, что они неприкасаемые, никого товарищ Сталин ради победы коммунизма не милует, ни своих, ни чужих, слава ему! Сталин сам сценарии писал, сам планировал, подбирая в виновники соответствующих людей.

Берия завершил начатую Ежовым чистку партии и заодно прошерстил НКВД от ежовских кадров. На место старых сотрудников, брал людей, можно сказать, случайных, неопытных, иной раз политически неразвитых. Им достаточно было сказать: «Главное — арестовывать и требовать признания». Про допрос Чубаря следователь объяснял: «Мне сказали бить его, пока не сознается, что он враг народа, вот я его и бил, он и сознался». Вот как были замараны и оклеветаны многие честные люди. Я бы сказал еще, что люди, которые клеветали на других, в свое время тоже были честными, но их искалечили и физически, и морально, им ничего другого не оставалось, как ради спасения собственной жизни служить грязному делу и клеветать на друзей.

Несомненно, за всем этим произволом стоял вождь, он собственно этот страшный произвол и организовал, привел жуткие механизмы в действие. Это трагедия партии и народа, что столько безвинных людей погибло от рук палачей. Ведь очевидна элементарная вещь: не Берия создал Сталина, а Сталин Берию. Сталин выдумал Берию, как раньше создал Ежова. Все они последовательно сходили со сцены и исчезали. Я уверен, не умер бы Сталин, Берия бы, несомненно, исчез, как исчез сменивший Берию Абакумов. Это была сталинская тактика: одни «герои» заменялись другими. Сталин чужими руками уничтожал честных людей, прекрасно зная, что они чисты перед народом и перед партией. Эти люди гибли в результате только того, что Сталин их опасался и не доверял им. Поэтому требовалось постепенно заменять одних душителей другими. Так сложилось несколько эшелонов карателей: Ягода, потом Ежов, потом Берия, Абакумова я не считаю, Абакумов, по существу, продолжение Берии, его ставленник. Получается, на Берии эта цепь оборвалась, точнее говоря, не на самом Берии, а в результате смерти Сталина оборвалась. В последние годы его жизни сколько новых громких дел появилось: врачи-отравители, заговор в Еврейском антифашистском комитете, «дело авиаторов», «ленинградское дело», снова прошлись по военным, а все был вздор!