Александр Струев - Царство. 1955–1957

— Была мина. Ее ребята в сторону оттянули. Вы на следующий день Идена спросили, кто под нашим кораблем ныряет, помните? Иден оправдываться стал — не может никто нырять. А вы ему — матросы видели!

Никита Сергеевич оставил рюмку, почесал нос и плюхнулся в низкий плетеный стул.

— Мы в Англию дружить прибыли. Булганин интеллигент, королеве руку целовал, а им, зубоскалам, как с гуся вода! Убийц подсылают, крови хотят. Что за народ! А королева с виду хороший человек, обаятельная, — оттопыривая губы, определил Никита Сергеевич. — Все кивала, все улыбалась. Вот и знай, кому верить? А ты, Ваня, трупы калечишь. Что молчишь? Ни мины у тебя нет, ни преступника, который под корабль заполз, ни даже частей его проклятого тела! Молотов с Кагановичем в один голос сказали — выдумки! И Ворошилова, пердуна, подтащили, он тоже брылями тряс — не верю, не может быть! Даже Маленков с умным видом охал. Был бы ты далекий мне человек, выгнал бы в три шеи, а я только и делаю, что за тебя отдуваюсь! Знаешь, какой цирк мне устроили? «Сорван визит, все насмарку!» — галдели. Тебя требовали от работы отстранить. Я им доказываю, что съездили хорошо — я выступил, Булганин выступил, Макмиллан выступил, мы прием дали, они дали, все с распростертыми объятиями. Николай, как воспитанный, каждому кланяется, балет Большого театра спектакль показал, пианист Рихтер музыку сыграл, хор спел, ну все, казалось бы. Так нет, чей-то водолаз под крейсер подлез. А был он, водолаз? — Молотов спрашивает. — Ты видел? Пришлось соврать, что видел, чтобы сразу рот заткнуть, им только дай почву, раскатают как тесто и съедят не поперхнувшись. Молотов никак пережить не может, что его с министра иностранных дел сдвинули.

— Мое дело отвечать за вашу безопасность и за безопасность правительства, — веско ответил Серов. — Я за собой вины не чувствую, я все делал правильно.

— Зачем плавунца на палубу вытянули?

— Старшина Кольцов под водой его ножом ударил, потом схватил и наверх потащил. А там уже матросы подцепили. Кольцов надеялся, что тот выживет, да только ребята опростоволосились, багром его на палубу выволокли.

— Багром! — присвистнул Никита Сергеевич.

Иван Александрович стушевался.

— Рассказывай по порядку!

— Дело было так: акустики уловили подозрительные звуки, объявили тревогу. Мы тут же команду перехватчиков в воду, через три минуты вторую. Обнаружили под водой человека. Хотели его схватить, он нож вынул, стал ножом махать. Лейтенант Зимин из подводного ружья по нему дал, а потом Кольцов сзади подплыл и ножом для верности. А что, разбираться надо, Никита Сергеевич?! Он под судном мину устанавливал! Приказ был брать живым или мертвым!

— Ну, ты, бл…, мудак! Он один, а вас целая орава! Надо было живым брать, тогда бы настоящий бенефис заварили!

— Под водой муть жуткая, ничего не видно, мог уйти.

— Зачем убили, смысл какой?

— Я бойцами под водой не командовал, они по месту определялись. Думали, будет диверсионная группа в непонятном количестве.

— А была эта группа?

— Нет, группы не было.

— Вот так!

— Я вам, как было, передаю.

— А голову ему кто распорядился отрезать?!

— Посовещались и приняли такое решение. Думали, его так быстрее разные раки съедят, а если вдруг выловят, без головы-то не узнают. Мы его раздели, убедились, что особых примет не имеет, только зубы. А зубы, сами понимаете, по зубам сразу определят, чьи это зубы, ну и решили головы лишить. Зимин пилой отпилил. Вас-то на судне не было, кого спросить? Вот и приняли с адмиралом такое решение.

Хрущев недоумевал:

— Странно, что на части не разделали!

— Его уже мертвым на борт выволокли, — оправдывался председатель КГБ. — Он еще в воде помер, Зимин из ружья ему в живот угодил, потом маску с него бойцы содрали, баллоны с кислородом обрезали, захлебнулся водою. Со дна мы все пособирали, каждую мелочь, чтобы никто дурного о нас не подумал. Тело решили спрятать в холодильник, и где-нибудь в океане, когда отплывем подальше от английских берегов, выбросить. Если б труп рядом с крейсером всплыл, тогда бы точно на нас сошлось. Целая операция была проделана, чтобы мертвеца незаметно на камбуз перетащить.

— У тебя всюду операции. А кромсали где?

— В спецбоксе, откуда водолазов выпускаем. Там происходило. Раздевали там, осматривали, руки рубили, и голову соответственно. Оттуда и сбросили после, с чугунной чушкой в ногах.

— Чушка не выдаст? По ней мигом поймут, что русское производство.

— Без груза бросать нельзя, всплыл бы. Не переживайте, Никита Сергеевич, грамотно сделали, — успокоил Иван Александрович.

Хрущев смотрел на генерала с нескрываемым раздражением.

— Мы, Никита Сергеевич, официально к этому случаю отношения не имеем. Пропал человек и пропал, мы при чем?

— Я тебе щас как дам по рогам, не имеем! Еще и голову отпилили! — Хрущев подхватил бутылку. — Изувечили человека, руки оттяпали, аж тошно!

— Знаете, Никита Сергеевич, — заговорил Лобанов. — Я, конечно не ихтиолог, но могу утверждать, что в морях хватает хищников. Некоторые особи смело могут аквалангисту голову откусить.

Хрущев прямо опешил.

— Помолчали бы, Пал Палыч! Постеснялись бы чушь молоть!

— Ну, утонул человек, ведь никто его не нашел! — причитал Серов.

— Сам знаешь, что ищут повсюду, что тревогу бьют!

— Забудется эта история, очень скоро забудется! — вмешался Павел Павлович. — Через недельку страсти улягутся, а через месяц-другой и вспоминать про пропавшего перестанут. Несчастный, так сказать, случай, не больше. Что поделать, раз человека нет? Предлагаю картошечку есть, спеклась! — и аграрий, присев у остатков костра, выгреб наружу почерневшую, вкусно дымящуюся картошку. Чтобы не обжечься, он захватывал ее металлической миской, а потом выкатывал на стол.

— Начали за здравие, а кончили за упокой, вот как с этим визитом получилось, — устало проговорил Никита Сергеевич. — Наливай!

Неловко повернувшись и перехватывая у Первого Секретаря бутылку, Серов пролил.

— Держи крепче, садовая голова!

— Извиняюсь! — промямлил генерал армии.

— Многие хотят, чтоб как в романах происходило, а не получается, как в романах! — пожал плечами Лобанов. — Жизнь есть борьба за выживание! В природе выживает сильнейший и в человеческой жизни сильнейший, — разламывая черную от золы картофелину, заключил он.

Хрущев совершенно погрустнел. Подготовив себе закуску, Лобанов громогласно провозгласил:

— За верного продолжателя дела Ленина Никиту Сергеевича Хрущева! Побед, побед, побед!

— Напьюсь вдрызг, прям с ног упаду! — вымолвил Первый Секретарь.

Арестованных, схваченных во время волнений в Грузии, оказалось много, около семисот человек. Прокуратура и органы внутренних дел заканчивали расследование, обвиняя по самым тяжким статьям Уголовного кодекса.