Виктор Вальд - Месть палача

Гудо счастливо улыбнулся:

– Кэтрин отблагодарила и меня. Я спас ее честь и жизнь. Она спасла мою.

И тут же он удивленно спросил:

– А что с войском?

С трудом поднявшись на ноги, Даут криво усмехнулся:

– Не каждый может выдержать того, что начальник тайной службы признает и целует руку человеку, которого Аллах пожелал вернуть на землю. Даже Шайтан-бею. Много страхов в головах не очень то и просвещенных осман. Страх и суеверие прогнало бесподобных гази. Ох, и разговоров начнется… Что теперь об этом скажет великий Орхан-бей?..

– За тот год, что я провел среди османов, я не заметил многих страхов в их головах, – вздохнул Гудо.

– Нет. Нет! Я не о тех страхах. В походе, в опасностях, в боях, да и в повседневной жизни османы не ведают страха. А есть и другое. Джины, шайтаны, сглаз, различные верования в потусторонние силы. Это все для тех, кто не умеет мыслить и читать. Они только слушают и проникаются этим. Религиозная безграмотность является обильной почвой для возникновения различных искажений, распространения глупых, нелепых представлений и лживых идей. А еще тайные средства познания, или достижения каких либо целей. Это уже для просвещенных…

Даут почувствовал, как вдохновение вдруг наполнило всю его сущность. Аллах предоставил ему уникальный шанс не только вернуть все утраченное, но и превзойти то, что было до последней неудачи достигнуто. Этот «синий шайтан» вдруг превратился из злого гения, мучавшего его мозг и тело в спасительную панацею, возвращающую и смысл жизни, и саму душу.

Только следовало все правильно понять, обдумать и принять решение. А пока хотелось говорить и говорить…

Вот только этого его бывший «синий пес» не позволил.

– Нужно спешить, пока паши не вправили мозги своим воинам. Эти просвещенные знают свой воинский долг и не отступят. Пойдем к тем горам…

Гудо указал рукой на восток. Но это было приглашение отнюдь не для Даута. Смирно стоящий в десяти шагах юноша в синем плаще, повинуясь, кивнул головой и тут же поспешил вослед уже шагающему Гудо.

– Нет же мой друг, – едва не рассмеялся Даут. – Ты верно сказал. Очень скоро войско остановится и вернется. Конечно, не каждый день Аллах возвращает на землю мертвецов. Никто из них такого еще не пережил. А тут увидеть собственными глазами того, кого многие, в том числе и я, видели сожженным до серого пепла. Но я смогу… Слышишь! Я смогу им все объяснить. Да куда же ты? Пошли к войску. Они тебя помнят и любят. А теперь еще… Ты же воскрес из мертвых. Ты для них любимец Аллаха…

Гудо и его послушный юноша даже не оглянулись.

– О, Аллах! – поднял руки в отчаянии Даут.

Его ступенька возвращающей лестницы стремительно удалялась. Да какая ступенька. Целых десять… Двадцать… А может быть и последняя… Последняя перед новой лестницей, которая вознесет до самых вершин… Вот только…

– Эх! – тяжело вздохнул Даут, и направился к своему великолепному коню. Коротко помолился и вонзил меч в его горло.

На предсмертное ржание коня те двое в синих плащах остановилась и оглянулась.

– Если бы только знал, мой дорогой друг Гуда, какого коня ты погубил своей дубиной, – с сожалением сказал догнавший их бывший начальник тайной службы.

– Редкий конь, – кивнул головой Гудо и посмотрел на стены икоса: – Надеюсь, они успеют все уйти, пока твои гази вернутся. Я слышал, сербская крепость Серра крепкая. Отсидятся, если что.

– Ты бы мог им всем помочь. Нужно только вернутся к войску, – не оставил своих попыток Даут.

– Я не Господь, и не наделен чудодейственной силой спасти многих. Я только человек, способный и желающий помочь немногим… И прежде всего тем, кто дорог моему сердцу. Это мой путь.

– Постой, постой… – забежал вперед Даут.

Но никакие увещания, обещания и доводы не остановили Гудо и его юношу.

Лишь достигнув лесов, начинающихся от подошвы горного хребта и убедившись, что войско все еще не вернулось, и никто не идет им вослед «господин в синих одеждах» облегченно выдохнул и провел рукой по мокрому лицу:

– Даут!..

Тот вздрогнул, увидев, как пристально посмотрел на него Гудо. Рука самопроизвольно легла на рукоять меча. На это «синий шайтан» лишь криво усмехнулся:

– Ты сам увязался за нами. Я не могу теперь тебя отпустить. Я не знаю почему, но так чувствую…

– Ты же не собрался меня убивать, – с дрожью в голосе спросил второй раз за день мгновенно вспотевший Даут.

Гудо скосил взгляд на своего юношу и после долгого молчания ответил:

– Пойдешь с нами. Потом я тебя отпущу. Если что…

И Гудо опять посмотрел на юношу.

– Я могу отдать оружие, – быстро с заискиванием проговорил тот, которому с уважением и страхом кланялся почти весь османский бейлик.

– В этом нет нужды. Я знаю – трезвый ты весьма дружен с собственной головой. И ты меня знаешь. А вот… Твои воинские облачения… Я-то сейчас переоденусь. И ты положи в мешок свой синий плащ. Надеюсь, он больше не понадобится. А может и…

Из того мешка, что был за плечами юноши Гудо вытащил простые одежды и удалился с ними за густой куст лавра. Глядя за тем, как старательно складывает в мешок свой синий плащ юноша, Даут заверил своего бывшего «синего пса», ставшего теперь хозяином ситуации:

– Да у меня и в мыслях нет ничего такого… Если так нужно, я пойду с вами. Если так нужно. А облачения… Об этом не беспокойся. Они нас не выдадут. Да и простую одежду не так то и трудно в этих краях найти. Я знаю эти края. Знаю.

И Даут тут же без видимого сожаления стал снимать с себя доспехи и бросать драгоцейннейшую броню к тем кустам, куда удалился хозяин ситуации, с которым даже не стоило лукавить.

– Ни Иблис [101], как глава всех злых духов – шайтанов, и ни один из его шайтанов не найдет нас в этих горах…

Увидев, как на слово «шайтанов» в раздвинутых кустах показалось хмурое лицо Гудо, Даут надолго замолчал.

Бесконечные и кровопролитные войны, черная чума, голод и постоянные набеги разбойников и всякого другого сброда опустошили земли. Там где еще полсотни лет назад были цветущие города и большие поселения остались развалины и пепелище. Те немногие из них, чьи горожане и селяне нашли в себе мужество и силу противостоять бесконечным бедам, подняли до небес грозные стены, ощетинились частоколами и опоясались недремлющей стражей. Уже нельзя было просто зайти в городские ворота, или подойти к жилищу на окраине селения и просто попросить воды и краюху хлеба. Ибо и вода, и хлеб уже добывались в поту и в страхе – возле водоема могла ждать разбойничья засада, а на работающих в поле в любой момент мог налететь вихрь вражеской конницы.

Многие поля, сады и виноградники заросли поганью, и уже трудно было поверить в то, что еще совсем недавно люди заключали гнустные браки, судились, убивали и мошенничали для того, чтобы владеть ими, работать и благословлять Господа за щедрый урожай. Лишь изредка можно было увидеть группу работающих мужчин, не расстающихся с оружием. А что касаемо женщин, так эта всегда желанная добыча, и они предпочитали вовсе не отходить от дома. Выросло целое поколение горожанок, что никогда не выходили за стены своего города.