Николай Прокудин - Вернуться живым

Якубов разжег костер, насыпал в пустой цинк гороховую смесь, налил воды и принялся варить суп. Молодчина сержант. Его ничто не проймет. Наверное, на пути к гильотине будет думать об оставленной на плите кастрюле. Повар – он и есть повар, даже в Афгане!

– Гурбон, пострелять не желаешь? – усмехнулся я, проходя мимо импровизированной столовой.

Сержант разложил на пустых перевернутых снарядных ящиках крупы, соль, приправы, прокоптившийся чайник, кастрюльки, консервные банки, плошки, тарелки. Чайхана, да и только! Якубов улыбнулся широкой добродушной улыбкой. Толстые мясистые щеки растянулись и сморщились, а хитрые глаза превратились в щелочки.

– Нет, товарищ старший лейтенант. Какой-такой война? Дембель через неделю-другую! Хватит, навоевался! Вот сейчас шурпу буду делать. Где-нибудь мясо найду, пальчики оближете! Вах, какой будет шурпа! Объеденье. А стрелять… Вон молодые сейчас гранатомет наведут на кишлак, теперь их очередь. Война – молодым.

– Ну ладно, пойду воевать один, но берегись, если суп будет невкусным. Пущу твою задницу на барабан! – только я это произнес, как откуда-то из дальних кустов раздалась автоматная очередь. Из-за канала принялись палить многочисленные мятежники.

– Гурбон! Хватит кашеварить! К гранатомету! – рявкнул я и побежал, низко пригибаясь к земле.

Похоже, жратва отменяется. «Духи» открыли стрельбу со всех сторон. Количество их стрелков с каждой минутой увеличивалось. Шкурдюк влупил очередь из пушки в виноградник, и один «дух», кажется, прекратил огонь. Я расстрелял пару магазинов по другому автоматчику и вроде бы тоже зацепил. Но вместо выбывших подтягивались все новые и новые силы. Мятежники стреляли так плотно, что мне уже и головы было не поднять. Еще чуть-чуть – и грохнут. Я перекатился от кочки, за которой прятался, поближе к гусеницам БМП. Теперь с одной стороны меня прикрывали траки и колеса. Хорошее укрытие. Но с другой стороны лежу как на блюдечке. Из башни высунулся Серега, что-то крикнул, махнул рукой и вновь скрылся из вида. Я расстрелял последние два магазина и пополз к ящику за патронами. Едва я скрылся в канаве, как на том месте, откуда я вел бой несколько секунд назад, разорвались две мины. Легли кучно. Хорошо пристрелялись, бородатые. Повезло!!! Словно почувствовал или внутренний голос подсказал – пора уйти. Вот, сволочи, решили убить такого хорошего парня! Негодяи! А мне домой пора. Жить хочу!!! Бача, не стреляй в меня!

Метрах в десяти разорвалась граната, выпущенная из гранатомета.

– Мерзавец! Не хочешь по-хорошему, сейчас заряжу магазины и пристрелю какую-нибудь сволочь! – громко прокричал я, обращаясь неизвестно к кому. «Может быть, если попаду…» – добавил я уже мысленно.

Гурбонище молотил из автоматического гранатомета, а из кустов трещали ответные очереди. Хорошо, что в нашем тылу нет гранатометчиков. Хотя какой к черту тыл? Тут со всех сторон фронт. Наши пушки и пулеметы стреляли без умолку. Но и «духи» не снижали интенсивности огня. Одна граната прожгла фальшборт Серегиной машины, еще одна попала в привязанный к башне пустой ящик. Прошла бы чуть левее или правее – и отскребай останки экипажа от башни.

Я вернулся обратно и залег в маленькой воронке, выбитой разрывом мины. Осколки металла кололи тело сквозь маскхалат. Но, как известно, два раза снаряд в одну воронку не падает. Перетерпим временные неудобства. Итак, спереди – «духи», сзади – «духи». Что творится слева за дувалом, неизвестно. Там лейтенант Ермохин тоже непрерывно молотит из пушки. Значит, и ему нелегко. Ну что ж, будем снова стрелять, благо патронов много. Я захватил с собой в мешочке треть цинка патронной россыпи. Пальцы сбились и ныли от непрерывного заряжания магазинов. Жаль, что нет заряжающего.

Крышка люка приоткрылась, в ней вновь показался Шкурдюк. Он издал вопль радости и восхищения:

– Ник! Живой! Начальник мой дорогой! А я думал, что тебя разнесло на куски. В клочья.

– Вот спасибо! Значит, ты мне и смерти пожелал, любезный! Скажешь тоже, в клочья! – обиделся я.

– Так ведь мины упали туда, откуда ты стрелял! – объяснил Сергей.

– Ага. Но только я тремя секундами раньше откатился в канаву. Уполз магазины заряжать. Представляешь, как удачно закончились патроны! Если бы последнюю очередь выпустил чуть позднее, то мы бы уже не смогли разговаривать сейчас! – возбужденно крикнул я в ответ.

– Не чаял увидеть. Чудеса! Я уже доложил по связи, что ты погиб! Сейчас сообщу, что ошибся. Или не надо? А то вдруг опять, второй раз, докладывать придется? – пошутил Серега.

– Не придется. Не надейся. Мое место еще рано тебе занимать. Потерпи пару месяцев.

– Договорились! – рассмеялся Шкурдюк.

Мы продолжили бой. Перестрелка не прекращалась и без нашего участия. Но ведь мы – два офицера – были четвертью всех штыков на плацдарме. Проклятый договор с «духами»! Чертовы бестолочи, удумавшие послать нас сюда с техникой, но без солдат. Даже оборону по всему периметру не занять. Твою мать! Быть может, это – преднамеренное предательство?

Внезапно со страшным грохотом и лязгом из-за высокого дувала выскочила горящая бронемашина. Она зацепила фальшбортом край глиняного забора, завалив его. Задние люки были открыты и болтались туда-сюда в такт движению. В правом отсеке лежало тело: одна нога без сапога торчала из проема, а вторая была подогнута. Другой десант дымил, и оттуда вырывались языки пламени. Огонь, кроме того, пылал на ящиках, разбросанных сверху. За рычагами почему-то сидел Хмурцев. Лицо взводного было такого же цвета, как и ярко-рыжая шевелюра. Вадик что-то прокричал мне и, не останавливаясь, помчался дальше к выходу из «зеленки». Я на секунду растерялся. Что ж там произошло, раз командир взвода управляет машиной вместо механика и несется как ужаленный. И кто, черт подери, лежал мертвый в десанте?!!

Через пару минут в проеме появились два связиста, которые бежали во весь дух, догоняя взводного. Один из них на мгновение обернулся, послал куда-то вдаль очередь и помчался дальше за бронемашиной.

– Стойте! – заорал я. – Куда бежите? Ко мне! Стоять, дятлы! Что за паника?

– Там «духи»! Нас чуть не убили. Стреляют со всех сторон, окружают, – принялся объяснять солдат. – Разведку зажали, они не прорвались.

– Какие «духи»? Позади дувала экипаж БМП вел бой! – изумился я.

– Она сожжена. Возле нее бородатые. Бронемашина горит, наших никого вокруг. Четверо проскочить не смогли, лежат на поляне.

– Убитые, что ли?

– Вроде бы, – всхлипнул молодой солдатик и размазал слезы по грязным щекам.

– Нужно выносить тела! – громко зарычал я на него.

Солдат в панике шарахнулся от меня в кусты. Черт возьми, он сейчас не помощник! Повезло парнишке, но теперь он очумел от ужаса и не верит, что остался жив, вырвался из ловушки. Обратно его не загнать. Я постучал по башне прикладом автомата, вызывая Шкурдюка. Сергей спрыгнул на землю.