Станислав Хабаров - Аллея всех храбрецов

– А это что?

Мокашов не счёл себя вправе вмешиваться. Сева якобы нашел особенный вид неустойчивости, о котором раньше подумать не могли. И найдя, повел себя как натуральный собственник.

– Вот это что?

– Один изобретатель изобрел, – ответил Вадим. – Эффект Всеволода Петровича.

– Но позвольте…

– Позвольте вам не позволить.

– Но это…

– В лучшем виде. Не спорю.

– Это мы проходили.

– Представим тогда приращение периода… Минуточку… Опять штучки Всеволода Петровича…

Они разговаривали через голову, а Мокашов чувствовал себя дурак дураком. Что он наделал? Как же так? Ему ведь было поручено. А он сыграл в благородство. Благородный дон Кишот. Всё коту под хвост. Как и все севины открытия.

– Получилось, как доктор прописал.

– Нет, погоди… А здесь… И ты не доктор пока…

– Так стану доктором…

Мокашов судил по репликам, и ему стало не по себе.

– Стриптиз какой-то. Заберите это, – сказал в раздражении Воронихин, – пока я вам выговор не объявил.

Открытие оказалось липовым. На машинный счёт с предельным числом знаков наложились шумы и объявились воображаемые области неустойчивости. А Мокашов, сыграв в научное благородство, руки умыл и этим всех разом подвёл. Называется, поруководил. Какой он к черту руководитель? Обыкновенный рядовой муравей.

Беда, увы, не ходит в одиночку. В группе ведущих обнаружили другую липу. Взятый месяц назад Мокашовым м.б. (машинный номер) – оказался пустым, и теперь был на контроле у ведущего.

– Как же я забыл? – ругал себя Мокашов. – Перед Москвой помнил о сроке, а вернувшись забыл…

Был потрясающий крик, – рассказывал Взоров, – ведущий даже вроде бы уволен. Словом, идёт цунами… Берегись.

В кустах у дороги Мокашову хотелось выплакаться.

“Что у него в сухом остатке? Ровным счётом ничего. От Иркина шарахнулся, в лунную бригаду не попал, с Севкой напортачил. И в этом сам виноват. Бился, уговаривал, расписывал. Общая программа ведь в цене, как яйца Фаберже. Но затем сыграл в мнимое благородство, а нужно проверять и перепроверять и понукать. А в результате: программы нет и не вошел в поездной состав… Ни разу не ошибся? Он думал, начал строить собственный мир и ошибся на первом шагу. А впереди масса этажей. Вадим сказал: "Сапог – всегда сапог". И нечего требовать сочувствия. Как Пальцев учил: если и при старании не выйдет лучше всех, меняй профессию.

В конце дня позвонил Мешок сказок со стенда:

– Плохо, всё плохо. Плохи дела.

– В чём дело? По сути?

– Самое худшее – рвануло стенд.

– А крыша?

– Крыша цела. Разрушило бокс. Работает комиссия. Натекло из-за ваших минимальных импульсов, накопилось взрывчатое соотношение. Получилось жидкое ВВ. У вас, считайте, лопнул парашют. А жаль…

По ночам комплекс зданий особого конструкторского бюро выглядел уродливым нагромождением. Темнота скрадывала разумность геометрических форм. С высоты птичьего полета в свете дежурных огней он мог показаться грудой углей, поддернутых пеплом. В стороне светились яркие цеха.

Эту ночь в одном из зданий КБ долго не гас свет. Главный просматривал почту перед отлётом на космодром. Он сидел в небольшой комнате, что была за просторным парадным кабинетом. На нем была джерсовая рубашка, потертая самопиской на груди. Пиджак он снял. На столе лежали цветные карандаши, да два вороха бумаг.

По скорости, с которой подписывалось большинство из них, создавалось впечатление, что он не думает. Многие документы уже имели соответствующие подписи и могли бы обойтись без него. Но это означало бы потерю важного потока информации. Эту часть он всего лишь проглядывал. Над другими позволял себе задуматься, но все же вынужден был сходу решать, оставляя отдельно лишь узкий круг.

Прежде он мог тащить весь воз решений. Многие из них выглядели неожиданными, но для него не случайными. Но время шло, изменились масштабы дела. На каждом этапе принималось множество решений. Его – были завершающими. В них он вкладывал умение и чутье, но информации не хватало и приходилось рубить с плеча. И ему свойственно было ошибаться, но ошибаться разрешалось не в крупном. Главный отвечал за удачу. Неудача в работе огромного коллектива – трагедия. Она рождает массу неудачников.

Он пододвинул очередной листок – заключение о возможности получения воды из лунных пород, ответ на его запрос, положительный. Не стал читать, отложил на сладкое. Впереди множество неприятных бумаг.

Мероприятия по пожарной охране. Подписал. Не соскучишься. Он приказал устроить как-то пробный пожар. И не сумели не только загасить, машину не вывели из гаража. Сняли начальника ПО. Зашевелились. Надолго ли?

Разобрали стенд ориентаторов. Станут ответственнее. А начальник отдела Викторов как-то сказал: "Не хочу вмешиваться, чтобы не напортить". Хорошо быть добреньким. Много у нас таких развелось. Хорошо быть в мире со всеми, но так не бывает. Сколько было крику с объединением MB. Зато теперь печём “гибриды”, как блины. А перевязанный был прав: многое устарело. Как его фамилия? Всех не упомнить, не дотянуться рукой до всех, и возникают промежуточные звенья. Он рвал их, пытаясь дойти до исполнителей.

В Германии, где он знакомился с трофейной ракетной техникой, его поразил маленький завод. Точность обработки снарядов была на нём поразительной. Секрет был прост: выбросили шестеренки в станках, насадили болванки на вал. Исчезли люфты, биения промежуточных цепей. И теперь хотелось дойти до всего самому, хотя он преднамеренно сдерживал себя.

Вот перевязанный требовал, но отдел вернул всё назад. Просто прежние триоды показали высокую надежность. Отдел попросил для трех ближайших пусков прежнюю технологию. Вместе с тем Главный понимал: это экзотика. Нужно переделать схему под стандарт. Без фокусов.

Докладная. Любовная история на ТП. Телеметристка и испытатель. У обоих семьи. Но люди проводят на работе больше времени, чем вне её, и неизбежны личные симпатии. Так было и будет, хоть ты их сверх голов загрузи, а может именно поэтому. Будут ревновать, любить. Что ему решать? Они сами решат свою судьбу. Импотентам не место в ракетной технике.

Следующее… решение о новом ракетном блоке. Хороший вышел блок, но его плохо отработали. Нет, завершать испытания рано. Здесь где-то отчет двадцать пятого отдела о приземной ориентации?

Главный не сомневался, он сам отчеркнул его в справке ведущего в текущем месяце, хотя его и просрочили. Что же решили ориентаторы? Чаще следует возвращать их на землю. Эх, молодость, молодость… Не главный все-таки жизненный недостаток.

Отчет он решил смотреть вместе с актом о взрыве. Хотелось узнать, сколько было импульсов? Не верилось, что из-за нескольких капелек так рванет, скорее дело в уплотнении. А в общем сделали двигатели. В невесомости не натечёт. Вакуум высосет… Сколько раз кроме выводов он просил давать объективный материал. Нужна информация. Выводы у каждого свои. Кто предложил проверку по краю Земли? Мокашов? Обычно Главный помнил фамилии. И кто решил с импульсами? Он же. Разумно, Мокашов. Кто не рискует, не выигрывает. Где справка по "Узору"?